неожиданно, чем оказались недовольны многие жители многочисленных деревень на юге, не успевшие вовремя собрать урожай. Однако Эдварда, казалось, вполне удовлетворило то, что он увидел на улице, поэтому, взглянув в последний раз на часы, стрелка которых уже приближалась к половине восьмого, он накинул свой старый плащ и, натянув ботинки, на которых уже виднелись пятна грязи, вышел из дома. Хозяйка, услышавшая стук двери, на мгновение выглянула из кухни, где неизменно проводила время каждое утро.
— Так и не поспал, — удивленно пробормотала она, неодобрительно качая головой.
На улицах было еще не так много народу в это время. Те, чья работа начиналась с раннего утра, уже были на месте, а те, кто работал попозже, еще не вышли из домов. Где-то мелькали сонные подростки, идущие на учебу, и по их виду можно было точно сказать, насколько богата их семья. Дети с обычными холщовыми мешочками на плече, одетые в поношенные вещи своих старших братьев и сестер, шли в одну сторону — в общую школу, куда принимали всех бесплатно, но и образование там было не самое хорошее, а учителям чаще всего на детей было и вовсе плевать. В одной из таких школ когда-то учился сам Эдвард, потому что в Дорене в принципе и не было другого образования, а отец вряд ли стал бы раскошеливаться не только на школу, но и на проживание своего ребенка где-то в городе побольше, даже если бы и смог найти достаточно денег для этого.
Совсем в другую сторону шли дети с новенькими кожаными портфелями, одетые в разы лучше детей из бедных семей. Их родители могли позволить обучать свое чадо в лучшей школе города, откуда когда-то выпустилась подруга Эдварда, и где так и не доучилась бедняжка Мариза.
Эдвард всегда немного болезненно переносил воспоминания о своих школьных годах, которые особенно запомнились ему постоянной травлей со стороны ровесников и ребят постарше из-за того, что он был отстраненным и не интересовался обычными детскими забавами, и криками учителей, которые даже не пытались объяснить что-то, ожидая, что дети начнут понимать все сами. Именно поэтому юноша старался не смотреть на пробегающих детей. Он нахмурился, захлопнул полы плаща посильнее и побрел к северным окраинам города, где, по его воспоминаниям, проживала девушка.
Ветер изредка поднимал с земли уже успевшие осыпаться листья и кружил ими в ногах. Эдварду с недосыпа постоянно мерещились капли крови, но, присмотревшись внимательнее, он понимал, что это просто красный пигмент в самих листьях.
Город постепенно просыпался. Открывались магазины и местные забегаловки начинали свою работу. Проходя мимо подобного заведения, Эдвард вдруг вспомнил, что ел в последний раз перед самым выездом из дома. И если конь, которого Эдвард взял из отцовской конюшни, сытно поел и перед выездом и по прибытии в Борн, то сам парень даже не утрудил себя тем, чтобы купить себе что-нибудь съестное, сразу же занявшись своим расследованием. Проснувшийся голод давал о себе знать, и парень зашел в какую-то лавку, где торговали выпечкой.
В помещении стоял восхитительный аромат только что испеченных булочек и ягодного повидла. Здесь было намного теплее, чем на улице, и, войдя, Эдвард немного расслабился и глубоко вдохнул, чувствуя как запахи, витающие здесь, просачиваются в его организм и пробуждают старые воспоминания из детства.
Перед глазами Эда внезапно возник образ матери. Она любила печь разные вкусности, часто балуя ими своего сына, но с возрастом начинала все чаще болеть и почти забросила свое хобби. А еще она всегда улыбалась своей доброй улыбкой, от которой на душе у тогда еще маленького мальчика становилось тепло и спокойно. И продолжала улыбаться даже когда Вилтон-старший бил ее за малейшую провинность. Только это была уже вымученная улыбка сквозь слезы, которая безмолвно говорила Эдварду: «Все хорошо, мой мальчик. Иди, поиграй на улице, не беспокойся обо мне».
Вдруг Эдварда словно ударило током от нахлынувших воспоминаний. Женщина за прилавком взволнованно поинтересовалась, все ли у него в порядке.
— Да, извините, все хорошо, — пробормотал юноша, шарясь в кармане в поисках мелочи. — Мне, пожалуйста, вот эту булочку с яблочным повидлом.
Почти выбежав наружу, Эд с трудом успокоил зашедшееся в истерике сердце и впился зубами в теплую выпечку, медленно прожевывая каждый кусочек, чтобы растянуть свой небогатый завтрак. На холоде мозг вновь остудился и перестал подсовывать неприятные воспоминания из детства. Парень провел рукой по губам, смахивая крошки, и ускорил шаг.
Спустя один поворот и несколько шагов по тротуару, впереди показался знакомый дом. Эдвард решил подождать здесь же на углу, хмуро смотря на запертые ворота. Не прошло и двадцати минут, когда дверь вдруг открылась, и оттуда вышла девушка в легком берете и длинном вельветовом пальто. Она аккуратно прикрыла дверь и повернулась как раз в ту сторону, где стоял Эдвард. Тот приветственно махнул рукой, привлекая внимание, но с места не сдвинулся. Девушка заметила его и ускорила шаг, почти побежав ему навстречу.
— Эдвард Вилтон! — воскликнула она, наконец поравнявшись с парнем. — Я думала, что никогда больше тебя не увижу. Я ужасно обрадовалась, получив твое письмо! О, а как удивилась матушка! Видел бы ты ее лицо: у нее буквально глаза на лоб полезли при виде адресата.
Эдвард усмехнулся и позволил девушке себя обнять. Быть может, он обманывал даже себя, называя ее просто хорошей подругой, тогда как по факту она стала ему чуть ли не сестрой, ведь была одной из немногих, к кому Эд когда-либо испытывал теплые чувства.
— Привет, Линдси, — улыбнулся он, освобождаясь от теплых объятий и взволнованно хватая девушку за запястья. — Мне нужна твоя помощь.
В Прилесье, где до этого момента все еще находился Виктор, было все так же спокойно. Финн согласился выделить немного места для журналиста в своем доме на пару дней за определенную плату. Парень, который хоть и был родом из деревни, где существовал в основном бартер, понимал, что лишние деньги в доме никогда не помешают.
В той же забегаловке всего пару часов назад обычно скептически настроенный к вере Виктор Брам выслушал местную историю о Божественной Триаде, из которой он узнал о существовании Великой Матери Ины и трех ее могущественных сыновьях, каждого из которых богиня создала из своей собственной плоти и души. Самый старший и самый могущественный из них Вент был соткан дыханием Ины и получил в дар от нее способность управлять ветром. Его брат Лей появился на свет из кожи, что Мать содрала с собственных ступней, и имел
