На башне действительно было холодно. Данила дочистил сапог, обул.
— Во, совсем другое дело! Страсть как люблю, когда сапоги блестят!
— Да, тебя хлебом не корми — дай только сапоги начистить, — сострил усатый. — Может, и мои заодно обработаешь?
— Да иди ты, — вяло отругнулся Данила. Видимо, подобные шутки приходилось ему выслушивать нередко.
— Сходил бы лучше за кипятком, слышь?
— Какой, в беса, кипяток? Забыл, что в замке деется? Им там не до кипятку.
— А что, ежели барон помер, так теперь и нам не жить? Нет, я лично на голодное пузо не собираюсь тут мерзнуть.
— Ну-ну… — усатый покачал головой. — Ты не мне, ты сходи это уряднику расскажи.
Данила промолчал, отвернулся. И увидел, что огни приближаются.
— Постой-ка! Они, никак, сюда идут?
— Кто? Ах ты… Что это тут святошам понадобилось? Иди-ка, наверное, за урядником!
Урядник протер заспанное лицо.
— Кто? Что? Какие монахи?
— Ну, вестимо какие… Из монастыря. Сюда идут.
— А-а-а, монахи, — урядник наконец проснулся. — Отпевать, что ли? Так впусти!
— Не знаю, отпевать, али как, а только много их что-то.
— Ну, ясное дело, пожрать на дармовщину завсегда охотников много. Черт с ними, пускай всех, все равно ведь не отделаешься!
— Да не, господин урядник, гм… гм… — Данила откашлялся. — Их там дюже много, чуть не до сотни!
— Что ты мелешь?! Черт бы вас всех побрал, поспать не дадут! Пошли!
Пока они шли к воротам, урядник ругался.
— Не замок — трактир! То гонцы шныряют, то монахи какие-то по ночам шляются… Куда прешь, холера?!! — пробегавший мимо поваренок получил подзатыльник. — Где варта?
Вартовой выступил из тени, замер.
— Опускай мост! Сейчас посмотрим, что там за монахи…
Заскрипели цепи, мост опустился. Возле рва стояла внушительных размеров толпа монахов. Горящие факелы выхватывали из темноты неподвижные фигуры в рясах.
— Боже мой, за что, Господи? За что?.. Как же нам теперь… как? — баронесса продолжала всхлипывать.
— Ну полно, голубушка, будет вам убиваться! — успокаивал ее лекарь. — Все еще образумится. Вы должны подумать о детях.
— Я не могу… Давид, на кого ты нас покинул?! Гос-споди-и-и! Я этого не вынесу…
— Нельзя, нельзя, надо крепиться. Выпейте микстуру, вам станет легче, лекарь подал склянку.
— Нет! — взвизгнула вдруг баронесса и выбила из его рук склянку. — Я хочу его увидеть! Почему вы меня не пускаете?!
Она рванулась к дверям. Дворецкий едва успел подхватить ее возле самых дверей. Баронесса забилась в истерике.
— Пустите меня! Я хочу его увидеть! Я хочу попрощаться с ним!
— Ну хорошо, хорошо, успокойтесь, сейчас я спрошу священника, завершил ли он отпевание.
Лекарь сделал знак дворецкому и вошел в комнату, прикрыв за собой двери. Баронесса как будто успокоилась.
Комната была окутана мраком. Лекарь зажег свечу и увидел фигуру священника, стоявшего у окна.
— Вы закончили, отче? — спросил лекарь.
Священник продолжал смотреть в окно, не отвечая. Лекарь подошел к постели усопшего, присветил свечой. Руки у него затряслись. Лицо и руки покойника были покрыты кровавыми пятнами.
— К-когда это появилось?!! — закричал он, отступив назад. — Да это же…
Лекарь подбежал к священнику, все так же смотрящему в окно, схватил его за рукав, развернул. И отпрянул в ужасе.
— Да, сын мой, — сказал священник. — Это Красная Напасть.
И вытер со лба кровавый пот.
Урядник не заметил кинжала. Он почувствовал холод стали под сердцем и рухнул на колени. Удивиться он не успел. Вартовой выхватил меч, но две арбалетные стрелы почти одновременно пронзили ему горло. Данила кинулся к подъемнику, но понял, что не успеет. Рубанув преградившего ему дорогу монаха, он побежал к казарме с криком «Тревога!». Вдогонку свистнуло несколько стрел, послышался топот бегущих ног. Данила ворвался в казарму, ударил в колокол. Его схватил за плечо разбуженный дружинник.
— Чего орешь?
— Где дружина?! — заорал Данила.
Казарма была пустой.
— Дружина? Где ж, как не в городе! Выехали еще с вечера — гонец письмо с наказом привез. А что такое? — встревожился дружинник.
В казарму вбежали трое монахов. Первый с разгону воткнул копье дружиннику в живот, двое набросились на Данилу с мечами. Храбрости им было не занимать, а вот фехтовать они не умели. Уклонившись от меча одного и выбив оружие из рук другого, Данила выскочил из казармы, надеясь добраться до конюшни. Путь ему преградила четверка монахов с копьями. Последнее, что он увидел, была темная кровь, забрызгивающая начищенные сапоги.
К замку, одна за другой, подъехали четыре подводы, груженные винными бочками. Монахи принялись торопливо разгружать подводы и заносить бочки во двор замка. Там их вскрывал длинный монах, ловко орудуя кинжалом. Остальные, с ковшами в руках осторожно подходили, зачерпывали из бочки и убегали в темноту.
— Торопитесь, братие, — настоятель поглядывал на звезды. Монахи торопились. Мелькали рясы, трепыхались капюшоны, мимо настоятеля проносились потные лица.
— Не забудьте про пристройки! — напоминал настоятель. — Что там у них конюшня, казарма, скотный двор?
— Сараи, — подсказал стоявший рядом с настоятелем монах с факелом.
— Да-да, сараи. Колодец есть?
— Конечно есть, даже два!
— Колодцы тоже!
— Слышали? Колодцы тоже.
Два монаха, кативших бочку, остановились.
— А как с колодцем быть? Прям туда, что ли?
— Ну да!
— Ага, — монахи покатили бочку дальше. — Поспешите братие! Время не терпит!
К настоятелю подбежал лысый монах.
— Отче, как с залами быть? Входить как-то боязно…
— Залы? — настоятель посмотрел на лысого. — Нет-нет, входить ни в коем случае не следует! Сделайте так. В каждую залу закатите бочку-другую, и все. А входить остерегитесь!
— Слушаюсь, отче! — лысый убежал.
— А сработает? — засомневался монах с факелом.
Настоятель посмотрел на него недовольно.
— Сработает? Хм, увидишь, как сработает!.. И услышишь, — добавил он после небольшой паузы.
Монахи торопились.
— Эй, кто там, отворяй ворота! — крикнул Валх.
— Кто такие? — к Валху подошел гвардеец с пикой.
— Дружина барона Линка. Что, герба не видишь?
Гвардеец всмотрелся. Кивнул, пошел к воротам.
— Отворяй, ребята!
Ворота с тяжелым шумом распахнулись. Отряд покинул город.
— Зачиняй!
За городскими стенами гулял ветер. Некоторое время отряд мчался галопом, затем перешел на рысь. Дружина барона Линка насчитывала две дюжины всадников.
