вспотевший несмотря на кондиционер лоб, платком. Психологический ли это эффект, или действительно во всех подземельях столь влажно — он чувствовал себя некомфортно под многометровой толщей.
— У вас, хорошо (естественно!) знающих французский, самая сложная задача. Обзору подлежат Франция, Швейцария и Бенилюкс. Здесь везде французский — один из языков официальных документов. Разумеется, и Патентов. Что делать, вы уже поняли. Приоритетно изучите Швейцарию — вероятней всего, первый Патент взят именно там. Я не ставлю перед вами каких-либо сроков. Но! Прошу помнить, что излишнее промедление может привести к гибели новых людей, и цветущих городов… И не только в нашей стране — но и в любой другой. Старшим в вашей группе будет комиссар Константин Пьермонт. Работать вы будете непосредственно здесь. Вопросы? Пожелания? Благодарю. — комиссар вежливо поклонился, — В таком случае можете приступать.
Закрыв дверь аппаратной номер три, комиссар поднялся в лифте на поверхность — глотнуть свежего воздуха. Только под раскидистым платаном, проведя рукой по шершавому от отслоившейся коры стволу, он почувствовал облегчение. И не без удивления заметил, что у него трясутся руки. Безобразие!
Ну-ка, прекратить! То-то.
Достав «прямой» телефон, он нажал кнопку вызова.
— Алло, господин Министр, доброе утро… Благодарю, неплохо… Группы приступили к работе.
Вновь пережив сканирование, спуск, и лёгкий приступ клаустрофобии, комиссар по полутёмному коридору прошёл в диспетчерскую. Чиркнул по прорези карточкой. Обзор с камер внутреннего наблюдения оказался отличным — всех людей и даже какие-то изображения на их рабочих мониторах было видно чётко и контрастно. Сидящий за центральным пультом человек повернулся на звук сработавшего кодового замка.
— Привет, Жюль!
— Привет, Хэнк. Ну, как они?
— Ты знаешь, неплохо. Конечно, если б не твои инспектора… Хм. Ну — сам понимаешь — на то они и юные дарования и гении! Таких не приведёшь так просто к общему знаменателю: каждый лучше всех знает, что и как делать! Больше всего проблем пока было у Поля. Не волнуйся: он справился. И уже всех рассадил. Работа пошла — третью антенну уже развернули на американский спутник…
— Отлично. Кофе есть? — по тону комиссара невозможно было догадаться, то ли он действительно доволен, то ли сердится на борьбу за место «альфа-самца» среди учёных.
— Вон там, за шкафом, на столике.
Автомат эспрессо работал, как ни странно, исправно и почти бесшумно. Комиссар скривился — слишком поспешил отхлебнуть. Обжёг язык. Да и чёрт с ним — кофе необходим ему. Иначе придётся лечь прямо на кушетку, мирно спрятавшуюся от мониторов диспетчерской тут же, за шкафом с чистыми и записанными дисками, флэшками, жесткими дисками и бог знает, чем ещё…
Чтоб унять дрожь теперь в ногах, и попробовать сбросить давящий груз восьмидесяти метров, пришлось всё же на кушетке посидеть. Выйдя назад уже со второй чашкой в руке, комиссар уселся в пустующее кресло у экранов.
Второй диспетчер, так и не вынувший наушников из ушей, чуть отодвинулся, чтобы ему было просторней. Не отрываясь от выведенной на большой центральный экран картинки третьей группы, Хэнк Босуэлл буркнул:
— Кстати, поздравляю. Ваши начальнички отделов прямо позеленели, когда Префект сообщил, что тебя повысили, наделили особыми полномочиями, и отправили на спецпроект. Зампрефекта так вообще думает, что ты копаешь под него… А ты — копаешь?
Комиссар только фыркнул. Отхлебнул ещё кофе. Тяжко вздохнул.
— Я так и понял, что в Министерстве решили найти козла отпущения. — Босуэлл всё же бросил взгляд искоса на старого приятеля по Легиону. — Говорил тебе: бросай чёртову госслужбу, иди на вольные хлеба! С твоими мозгами ты бы уже давно был где-нибудь начальником Службы Безопасности. Посиживал в кресле, попивал кофе. Поглядывал изредка на работу подчинённых, да покрикивал. Ездил на личном «Мерседесе»… Как я. А ты, балда такая, лезешь вечно везде со своими «оригинальными решениями», да позволяешь п… расам из начальства присваивать твои заслуги!
— Спасибо. За поздравления, в-смысле… А насчёт вольных хлебов… Верно — звали меня в одно казино. В Канне. — комиссар выразительно глянул на соратника, помолчал. Босуэлл дёрнул щекой. Посопел. Но ничего не сказал. Комиссар продолжил: — А под это назначение… Я, если честно, чуть ли не сам подставился. Специально брякнул при Префекте, что традиционный подход ничего им не даст. Тонко намекнул, так сказать, что вот я бы…
— Ну и на кой… тебе эта забота сдалась?!
— Знаешь, я тебе скажу. Никому не собирался, а тебе — скажу. — комиссар покачал головой, словно речь шла не о нём и его судьбе, а всего лишь о голе, пропущенном сборной какой-нибудь Аргентины в игре с какой-нибудь Венесуэллой, — Мне надоело.
На ещё один вопросительный взгляд искоса, он неторопливо пояснил:
— Надоела рутина. Как только что-то сложное — так я! Как писать отчёты — так я! Когда сложного нет — тоже я!.. На меня даже утопленников и «прыгунов» с крыш стали вешать: а ну, как их — тоже кто-то!.. Вот мне и захотелось на руководящую должность. Чтобы уж я посылал молодых и борзых работяг-инспекторов на дохлые случаи…
— Очень смешно. Ты кому пытаешься лапшу навесить?
Комиссар хмыкнул. Затем беззлобно рассмеялся — почти бесшумно.
— Да, ты прав. Никогда я не был любителем загребать жар чужими руками. Да шикарные штаны просиживать в мягком кресле. Вот такой уж я придурок — всё-то мне интересно, до всего надо доискаться… А если серьёзно — я посчитал это за Вызов. Вызов моему Интеллекту. — увидев ещё один ехидный взгляд, комиссар поправился — Верно. Не интеллекту, а чутью. Ты прав — тут не мозги главное… Ну вот мне и захотелось проверить: то ли мне показалось, или не то?! Поэтому я и ляпнул про «нетрадиционный подход».
— Бараном был, бараном и остался! — печально констатировал Босуэлл, — Да ты хоть понимаешь, балда добропорядочная, чью шкуру отдадут для прибивания метровыми гвоздями к воротам Общественного Мнения, если?!..
— Понимаю, конечно. — комиссар чуть пододвинул кресло на колёсиках к пульту и экранам над ним. — Но я их не разочарую. Или — разочарую, смотря по тому результату, на который они надеются. Я найду этого мерзавца! Я это…
Просто нутром чую!
Два дня ощутимых результатов изучение архивов Патентных Служб не давало. Но на третий случился настоящий прорыв.
Огюст-таки нашёл то, что могло (пока — только могло!) быть ответом на их вопрос. Комиссар в слегка помятом костюме и слегка выспавшийся всё на том же диванчике за шкафом, с интересом смотрел в текст на экране. Стиратель переводил и пояснял своим тихим тускло-бесцветным, но внятным голосом:
— У русских мало Патентов в нашем понимании. Это — Заявка на Авторское Свидетельство. Вот: «Способ удаления пустых пород, покрывающих рудное тело, для последующей разработки месторождений карьерного типа, без
