Сердитое жужжание стало еще громче. Напряжение вокруг росло вместе с силой звука — так бывает, когда музыкальная нота тянется слишком долго, и ты уже желаешь, чтобы она сменилась хоть чем-нибудь, лишь бы только сменилась.
Паслена развернулась на месте, серебряно-радужные крылышки слились в размытое пятно. Крошка крошкой, а я не смогла прогнать мысль, что она похожа на боевой вертолет. Смешное сравнение — при ее-то четырех дюймах роста, — но от нее волнами исходила угроза.
— Я тебе не дура-брауни, меня печеньями и чаем не успокоишь! — крикнула она.
Роберт медленно опустил руку. Оскорбление было серьезное. В старые дни брауни часто принимали плату сластями, чаем или добрым вином.
За дверью возникла какая-то суматоха, разговор на повышенных тонах, словно кто-то пытался прорваться мимо полицейских, что стояли за дверью — конечно, Люси там кого-то поставила. Паслена снова выполнила механически точный поворот — на этот раз в сторону шума, в сторону двери.
— Там убийцы. Я не дам им отобрать у меня магию и убить меня!
Если кто-нибудь сейчас ворвется в дверь, она ударит. А не их ударит, так Райта и О'Брайан, которые стоят по нашу сторону двери.
Мне не пришло на ум ничего лучше, как сказать:
— Ты просила моей помощи, Паслена.
Зловещая крылатая кукла повернулась ко мне. Дойл чуть сдвинулся вперед, готовый прикрыть меня собой в случае чего. Холод напрягся так, что у него наверняка мышцы заболели. Я усилием воли сохраняла спокойствие, пытаясь этим спокойствием заразить Паслену. Жужжащая фея сочилась яростью; я снова подумала, в своем ли она уме.
— Ты просила меня остаться и защитить тебя. Я осталась и сделала так, что полицейские не увезут тебя в другое место, где железо и техника.
Она на миг провалилась в воздухе и взлетела снова, но не так высоко и не так целенаправленно. Я достаточно изучила крылатых фей, чтобы распознать неуверенность, сомнение. Пчелиное гудение приутихло.
Она наморщила крохотный лобик:
— Ты осталась, потому что я боялась? Осталась, потому что я попросила?
— Да, — сказала я. — Именно так, Паслена.
Голоса за дверью зазвучали громче и резче.
— Ты опоздала, королева Мередит. Они уже здесь. — Паслена развернулась к двери. — Они пришли за мной.
Ее голос звучал отстраненно, с неверной интонацией. Да спасет нас Дану, она сошла с ума! Вопрос только в том, случилось это с ней после или до того, как она увидела смерть своих друзей? Пчелиное жужжание снова усилилось, теперь сопровождаемое запахом прогретого солнцем луга.
— Тебя никто от нас не заберет, Паслена, — сказала я, пытаясь внушить ей свое спокойствие. Жаль, что с нами нет Галена или Аблойка — они оба умеют заражать положительными эмоциями. Эйб способен остановить разгоряченных воинов посреди битвы и уговорить пойти выпить с ним по маленькой. А Гален просто вселяет радость в окружающих. Из нас троих на такое никто не способен. Мы можем убить Паслену, чтобы спасти людей, но как бы их спасти, не убивая ее?
— Ты назвала меня своей королевой, Паслена. И как королева я приказываю тебе не причинять вреда никому в этом доме.
Она оглянулась через плечо, миндалевидные глаза светились голубым огнем ее магии.
— Нет больше сладкой Паслены, есть ядовитая Белена. И королевы у нас нет. — Она полетела к двери.
— Детективы? — спросила О'Брайан.
Мы все встали и осторожно направились к фее. Люси шагнула ко мне, спросив шепотом:
— А что она может сделать?
— Дверь вышибет запросто, — сказала я.
— И моих людей вместе с дверью?
— Именно.
— Твою мать.
Я согласилась.
Из-за двери послышался голос, высокий и мелодичный, и мне сразу же захотелось улыбнуться.
— Паслена, дитя мое, не бойся. Твоя крестная фея с тобой.
Паслена снова провалилась в воздухе.
— Джильда, — сказала она тонким голоском. Пчелиное жужжание утихло, и запах выгоревшей на солнце травы исчез.
— Да, дорогая, Джильда. Веди себя потише — и добрые полицейские разрешат мне войти.
Паслена проплыла к полу под удивленными взглядами Райта и О'Брайан. Маленькая фея засмеялась, и оба копа засмеялись вместе с ней. Феи-крошки — самые маленькие из фейри, но по искусству гламора многие из них не уступают сидхе, хотя мало кто из сидхе это признает.
Я поймала себя на желании помочь Джильде поскорей войти. Покосилась на детективов — не действует ли гламор и на них, но нет, оказалось, не действует. У них лица были только растерянными — словно слышат песню, но слишком далеко, чтобы разобрать слова. Я эту песню тоже улавливала — похоже на звон музыкальной шкатулки, или колокольчиков, или… Напряжением ума и воли я усилила защиту и песня пропала. Мне больше не хотелось улыбаться как дуре или спешить Джильде на помощь.
Паслена снова засмеялась, и напарник Люси засмеялся тоже — но нервно, словно знал, что смеяться не должен.
— Ты что, опять амулет дома забыл? — спросила Люси.
Он пожал плечами.
Люси полезла в карман и вытащила маленький полотняный мешочек.
— Держи. Я захватила лишний. — Она покосилась на меня — проверить, не обижусь ли.
— Порой даже я запасаюсь амулетами, — сказала я, правда, не добавив вслух: «обычно против родни».
Люси благодарно улыбнулась.
Я прошептала стражам:
— Вы внушение Джильды чувствуете?
— Да, — ответил Холод.
— Оно направлено только на фейри, — сказал Дойл, — но ей не хватает умения направить его на одну Паслену.
Я оглянулась на Роберта. Вроде бы с ним все было нормально, но он заметил мой взгляд и подошел.
— Вы же знаете, принцесса, брауни — одиночки. Мы таким побуждениям не слишком поддаемся.
Я кивнула. Я и правда знала, но почему-то не могла воспринимать измененного пластическими операциями Роберта как чистокровного брауни.
