Они, к счастью, оказались мозговитыми и поплюхались на стулья, передумав бросать мне вызов.
Раненный воет над ухом, тщась вытащить зазубренный нож из руки.
- Дай сюда.
С этими словами я прижал рукой с пистолетом покалеченную конечность стрелка и рывком вырвал метательный нож. Понятное дело, сделал я ему больно.
Вытерев лезвие ножа о пальто раненного, я спокойно достал с пояса жестяной пенал аптечки. Поковырявшись, бросил перед корчащимся и вопящим от боли моток бинтов, жгут и флакончик мази от нагноений.
Увлечённые тем, как я совершаю мелкие манипуляции, посетители даже не подумали воспользоваться моментом, когда я для удобства зажал пистолет под мышкой. Только шеи вытянули. Теперь поздно, и дуло снова гуляет по их физиономиям, настойчиво убеждая не глупить.
- Кто хоть каплю умеет залатать рану, - беззлобно, вроде даже, доверчиво заголосил я, - идите сюда, помогите бедолаге.
Чтобы не пугать врачевателей, я отошёл максимально далеко от столика, уже порядочно угвазданного кровью. Аж к самой стойке добрался. Хвала Господу, пара врачевателей нашлась - они стремглав кинулись останавливать кровь товарища.
- Остальных я прошу сидеть тихо, - упершись руками, я взгромоздился и уселся на стойку, - заниматься своими делами и, по возможности, мне не докучать. Несложно, господа?
Посетители молча заёрзали, делая вид, что отворачиваются.
- А кто хозяин этого заведения?
- Я, месье, - не сразу, но сознался немолодой уже господин с большим лбом и неприятно посечёнными морщинами и шрамами губами.
- Я Вас граблю, - пистолет направился точно на сутуловатую фигуру. - Вы отдадите все деньги, но сперва... сперва выйдите на улицу и сбегайте растрезвоньте на весь Чудо-город, что кто-то грабит "Рыбу-кружку".
Брови владельца трактира недоумённо поползли вверх, он раскрыл рот, не понимая, что ответить. Взгляд его упал в пол, руки затеребили фартук.
В самом деле, быстрее примешь мой приказ за шутку.
- Быстрее, месье, на выход, - вежливо подогнал я трактирщика.
Тот сорвался с места и медленным старческим бегом, смешно размахивая согнутыми руками, направился к выходу. Вон он целую вечность штурмует лестницу, кряхтя и охая, а вот уже скрылся за дверью.
Я положил руки на колени и стал ждать. Пистолет, на всякий случай, убирать не стал.
Отторгая реальность, я начинаю вспоминать...
Нас было двадцать три.
Магистр Хон, которого по имени называли всего раза два или три. Не врежься имя Хон в память, я бы сейчас глупо хлопал глазами, осознав, что всю жизнь звал его, как и все, просто магистром. Он был в Восьмой Резиденции, когда всё началось. Найди он возможность выжить, он бы не стал скрываться от нас, магистр Хон был не таким. Никаких тайных планов, никаких интриг... Жизнь ради одного только Ордена.
Гроссмейстер Клэр, второй иоаннит в Ордене, верховный гроссмейстер. Безупречный учитель, он воспитывал сильнейших иоаннитов в Ордене. Первым отправился в Восьмую Резиденцию после объявления об истреблении иоаннитов. Отправился со своими учениками: Нимусом, Лабрандом и Еннеком. Двоих лучших (Рассела и Бромана) отправил встретить поспевающих с востока членов Ордена. Этим и спас им жизнь... Ни за что бы не оставил магистра, а его самого... Пожалуй, лишь Лабранд мог ослушаться и бежать на все четыре стороны. Может, это он?
Гроссмейстер Клаунг, мастер артефактов. Его силами создание артефактов стало единственный в Ордене, что устояло от упадка. Его труды занимали гроссмейстера больше, чем вся деятельность иоаннитов. Индивидуальности в нём хватило бы, чтоб наплевать на Орден и заняться своими целями, но был слишком предан для этого. Только он как раз создал новый артефакт разрушительной силы. Упрямый и честолюбивый Клаунг не позволил бы себе бежать от креольской армии. Наверняка он умер, защищая Резиденцию.
А с ним и два ученика, не отходившие от творца артефактов ни на шаг: Вауст и Пьер. Ещё от одного ученика Клаунг давно отказался (речь о Вирюсваче), история последнего, давно отучившегося и метившего в гроссмейстеры, известна... он стал предателем Тешмаром.
Третий Гроссмейстер - Лучано. Больше боец, чем маг, поэтому он служил личным телохранителем магистра. Суровый воин лучше бы нырнул в чан с кипятком, чем бросил Хона. Так что его смерть под креольским огнём очевидна. Два ученика (Нестор и Лоренталь) погибли, выделенные охранниками Францу, ещё один, Симс, отправился с давним приятелем Броманом, вместе с которым и погиб.
Остался Франц... его ученики: я, Эдмор и немного Вирюсвач, оставшийся без наставника. Также свои ученики были у Бромана: Фродерик, Маркус и Картер, решивший, что его большему научит вседозволенность. И ученик Тешмара Рафаэль, не ведавший о предательстве учителя молодой иоаннит, дотянувший до Фанека, где погиб от рук горожан-линчевателей.
В который раз прихожу к выводу, что тем единственным может быть разве что Броман. С некоторыми допущениями ещё и Лабранд.
За раздумьями я не заметил, как пробежали долгие минуты. Дверь трактира распахнулась, вошли шесть человек, лениво размахивающие револьверами. Довольно ухоженные для немытых бандитов. Они рассыпали внизу лестницы, расслабленные, самонадеянные.
Никто не стал тыкать в меня оружие, ребята даже не помышляют, что я могу оказать серьёзное сопротивление. У меня и не попытались отобрать пистолет. Просто столпились в четырёх ярдах, смакуя моё незавидное положение.
Обыватели мстительно захихикали, предвкушая, как славно меня накажут.
Я лишь исподлобья поглядываю на собравшихся. Особенно моё внимание привлекает Белая Бестия. Она своё прозвище оправдывает хотя бы по части цвета: белоснежный френч с рядом блестящих пуговиц и, не меньшей белизны и чистоты, военные штаны, заправленные в высокие сапоги со сложной шнуровкой. Всё это далеко не по размеру, так что висит мешковато.
Она достаточно высока, мне уступит от силы полголовы. Неженственная походка, стойка хмельного матроса и норовящие цепляться за пояс пальцы.
У неё круглая голова, узкий подбородок, маленькие губы, худые щёки. Свойственный каледонцам крючковатый нос с крошечными ноздрями. Крупные оливкового цвета глаза застыли в прищуре первой в Фанеке плутовки, открытый лоб перечёркнут еле заметным шрамом. Чёрный волосы самого тёмного оттенка, кажутся просто неземными на фоне белоснежного наряда. Волосы убраны назад и сплетены в две тугие косы, доходящие примерно до талии.
Как же давно я не видел этого лица.
- Догадывался, но не мог поверить, что ты и вправду иоаннит, - сказал я, прерывая затянувшуюся паузу.
