Огастена. Он нашёл его в лаборатории — мрачном сводчатом помещении, где пахло ничуть не лучше, чем в мертвецкой.
Тюремный лекарь сидел за обшарпанным столом, откинувшись на спинку старого кресла. Он держал на руках белую с рыжим кошку, которую почёсывал за ухом, задумчиво глядя прямо перед собой. Кошка жмурилась и даже от дверей было слышно её громкое мурлыкание.
— Вы определили яд, друг мой? — спросил Марк, подходя к столу.
Огастен задумчиво посмотрел на него и пожал плечами.
— Я не нашёл никакого яда.
— То есть как? — опешил Марк, а Огастен вздохнул и снова почесал кошку за ухом.
— Я проверил содержимое его желудка. Там было не так много вина, больше еды и воды. — У этого парня были здоровые челюсти, и он перемалывал пищу так, что трудно определить, что он ел. Однако я дал часть содержимого его желудка мышам. Они прекрасно себя чувствуют, даже повеселели. Я попробовал повторить то же на кошке и собаке. Собака не выказала никаких признаков недомогания, да и кошка, как видите, чувствует себя отлично.
— Значит, его отравили не вином и не едой? — озадаченно пробормотал Марк.
— Однозначно, нет.
— Как ещё можно было это сделать?
— Я как раз думал об этом. Не найдя яда в желудке, я снова спустился в мертвецкую и ещё раз осмотрел труп в поисках проколов или повреждений на коже. Иногда яд может попасть в тело сквозь поры, но при этом всё равно должны остаться следы. Но их нет.
— Он мог вдохнуть яд?
— Ну, учитывая, что у него поражены именно органы дыхания, теоретически это возможно. Но… понимаете, это должен быть какой-то дым, его частицы должны были остаться в лёгких, а, следовательно, они тоже были бы поражены, как бронхи и гортань, но я этого не увидел. Нет, он не отравлен ядовитым дымом! В его тело попал яд, который вызвал имеющиеся симптомы, но как он туда попал, я не понимаю.
— Допустим, — кивнул Марк. — А что с краской, которой было покрыто его лицо?
Огастен молча пересадил кошку на стол и закатал рукав, чтоб собеседник мог увидеть золотое пятно на его коже.
— Это золотая пудра, смешанная с очищенным маслом и лаком, примерно то же, что используют ремесленники для золочения изделий из дерева, только лака, дающего превосходный глянцевый эффект в данном случае меньше, а вот масла — больше. Именно поэтому краска и смазывается при касании.
— Но мне показалось, что она нагревает кожу, — заметил Марк.
— Вам не показалось, — уточнил лекарь и, оправив рукав, снова взял кошку на руки. — Дело в том, что такой состав краски довольно часто применяется актёрами, но из-за него кожа сильно мёрзнет, а мышцы в месте нанесения немеют, возможно, из-за лака. Слишком долго носить такой грим очень неприятно, потому в него добавляют змеиный яд, который обладает согревающим эффектом, — заметив, как встрепенулся Марк, лекарь покачал головой. — Этой дозы недостаточно для того, чтоб отравиться насмерть. Напротив, аптекари часто добавляют яд чёрной гадюки в мази от боли в суставах, примерно в той же пропорции. Так что и краска не могла его убить. Потому я теряюсь в догадках, как он был отравлен. Если не еда и питьё, не ядовитый дым, не проникновение сквозь кожу, то что?
— Поговорите с Милилотусом, может, он что-то подскажет, — велел Марк. — Он же знаток ядов и, вероятно, уже встречался с чем-то подобным.
— Да, я схожу к нему утром.
— Почему утром? — спросил Марк, и взглянул на узкое оконце под потолком, забранное решёткой. Там было светло, как днём.
— На башне уже прокричали вторую стражу, — сообщил Огастен и задумчиво взглянул на кошку. — Милилотус уже спит, да и мне нужно немного поспать. Может, тогда в голову придёт что-то разумное. Хотя, возможно, это всё излишне.
— Что вы имеете в виду? — насторожился Марк, уловив в голосе лекаря какие-то тревожные нотки.
— Я имею в виду, что иногда к удушью приводит смертельное проклятие, — каким-то зловещим тоном произнёс Огастен, но потом вздохнул и снова принялся почёсывать кошку. — Хотя, не исключено, что это лишь моё заблуждение, возникшее в результате долгих и бесплодных раздумий. Мне просто нужно поспать хотя бы несколько часов.
Уже наступила светлая ночь, и Марку пришлось отказаться от намерения немедленно пойти в дом королевского парфюмера и выяснить у него обстоятельства смерти кавалера де Лапорта. К тому же он вспомнил, что уже больше суток не был дома и не видел супругу и сыновей. Мадлен не смогла пойти с ним на пир, потому что как раз накануне приехал её отец барон де Вильфор, и она, взяв с собой детей, отправилась к сестре Флоретте, чтоб увидеться с ним. Марк сожалел, что не пошёл с ней, так как полагал, что эта встреча с отцом была для его любимой нелёгким испытанием, но он должен был присутствовать на пиру у короля.
Он отыскал в помещениях для слуг своих оруженосцев и отправился домой, уже думая не столько о несчастном офицере короля, сколько о том, как принял старый барон свою некогда изгнанную из дома дочь.
Мадлен встретила его в нижнем зале. Судя по тому, что она была в домашнем платье с простыми кружевами, она давно вернулась домой, но не ложилась, ожидая его. Она была весела, и ей не терпелось рассказать ему о встрече с отцом. У него от души отлегло, когда он узнал, что всё прошло прекрасно, старый барон сразу же заключил её в объятия, а после поцеловал обоих внуков.
— Он очень хочет встретиться с тобой! — воскликнула она. — Мы должны завтра же пригласить его к себе!
— Боюсь, что ничего не получится, — вздохнул он. — Ты слышала о смерти Оноре де Лапорта?
— Конечно! При дворе только об этом и говорят! Габриель немало повеселился, пересказывая нам версии его убийства, которые строят придворные.
— И что же это за версии? — уточнил Марк.
— Многие склоняются к тому, что он завёл отношения с дамой, у которой ревнивый муж, другие считают, что он кого-то оскорбил и его вызвали на дуэль, а третьи полагают, что он был пьян и его просто зарезали грабители.
— И это всё?
— Аламейра предположила, что он напился в честь святого Коломбэйна, возомнил себя настоящим Купидоном и взлетел, но потом вспомнил, что он всего лишь де Лапорт, у него бутафорские крылья и он не умеет летать. Поэтому он упал с небес на землю и разбился.
— Её шутки всегда были злыми, — пробормотал Марк.
— Значит, король поручил это
