Ознакомительная версия.
В последний раз чья-то дверь на первом этаже хлопнула только в половине второго ночи… В нашем дворе наступила полная тишина. Если не считать за звуки непрерывный скулеж привязанного где-то за Яшиным гаражом дворового пса с классической кличкой Шарик.
Чтобы пережидать стоя у окна, боль более комфортно, мне пришлось вставить в оконные рамы по книжке. Только после этой операции, я уже не должен был постоянно ловить убегающие в сторону очередного порыва ветра, так и норовящиеся разбиться при очередном дуновении, рамы и форточку. Не в силах отвлечься от боли, я приказал себе изучать открывающиеся из окна ночные окрестности. Это стало непростым делом, так как ничего привлекательного для моего больного внимания там не было. Сразу под моим окном – ухоженный розарий. Я затрудняюсь сразу определить, сколько же сортов роз здесь высажено трудолюбивыми руками хозяев. Но все они кустовые или вьющиеся, я не знаю, как правильно назвать эти пирамиды разноцветных гроздьев, от снежно белого, до темно-пурпурного, минуя все оттенки желтого, розового и красного цветов. В самом центре прямоугольной клумбы еще совсем маленькая пальма. Из тех, что в многочисленности украшает скверы и парки Южного берега. Ее нерешительные стрелки листьев спрятаны пока среди розового великолепия. Слева от меня – пылящаяся под колесами поздних автомобилей, дорога; прямо, сколько хватало глаз, уходящие в горы – огоньки бесчисленных домов и уличных фонарей. Прямо передо мною, как на ладони, были похожие друг на друга два дома, в которых уже все давно спали. По количеству сушившихся на бесчисленных веревках, развешанных в самых неподходящих для этого, и даже прямо по виноградным побегам, местах, вещей для моря, было понятно, что и там тоже нет ни одного свободного места.
Звуковое поле ночного поселка составляло дребезжание редко проезжающих автомобилей да лай далеких и близких собак. Скорее от отчаянья, чем желая сменить положение своего тела, я упал на свою миниатюрную койку и что было сил схватил больными зубами за ее деревянную спинку, вкус которой сразу показался мне каким-то странным, чуть-чуть сладковатым…
Старый, выработанный до глубины грунтовых вод, гранитный карьер для всех проезжающих в этом месте по автотрассе ровно за сто три километра от столицы скрывал густой, непроницаемый для взглядов лес, который казался совершенно безлюдным.
Только самый внимательный из попавших сюда грибников мог этим, одним из последних из погожих в уходящем году, ясным осенним днем заметить легкий голубоватый дымок, струившийся на фоне темных крон дальних сосен, что росли за легким, уже слегка желтеющим березняком, начинающимся у самой дороги.
Там, в глубине леса, у рукотворной гигантской чаши, наполненной кристально-чистой родниковой водой, только что начала приготовления к воскресному отдыху на природе одна семья. Место для отдыха этими тремя людьми было выбрано изумительное! Среди расступившейся лесной чащи в солнечных лучах грелась свеже-зеленой, еще не тронутой первыми заморозками травой широкая поляна, края которой обрывались у многометрового, отвесного обрыва, искрившегося в солнечных лучах гранитными серебристыми блестками.
Шум недалекого автомобильного потока в этом месте полностью растворился в лесных звуках, главным из которых было нестройное и многоголосое пение птиц. Еще в высоких сосновых ветвях был слышен тихий шепот хвоинок с редкими и не сильными порывами ветра.
Собрав дрова и разведя огонь, отец с сыном оставили свою единственную женщину готовить что-то вкусненькое на уже расстеленную у ее ног для этой цели скатерть. С этого места, кроме треска разгорающегося костра, сейчас был слышен перезвон посуды и хруст разматаваемой оберточной бумаги.
Пока глава семейства готовил к работе рыболовные снасти, мальчишка, лет восьми, подошел к краю обрыва. От поверхности воды его отделяло метров двадцать. Взглянув первый раз себе под ноги, мальчик отшатнулся от страха перед высотой. Но, пересилив свои первые эмоции, он тут же посмотрел вниз во второй раз.
Солнце, в эти предобеденные часы, стояло довольно высоко и его лучи упирались почти отвесно в водную гладь. Было заметно, что мальчик чем-то крайне заинтересовался и для того, чтобы лучше рассмотреть это, пренебрегая страхом перед высотой, даже наклонился над гребнем отвесной стены:
– Папа! Папочка! Иди быстрее сюда! – зазвенел над поляной взволнованный детский голос, еще несколько мгновений спустя отражавшийся от каменных стен звуком колокольчика.
– Уже иду, сынок! – откликнулся отец. – Только вторую удочку для тебя соберу и иду!
– Ну, же! Быстрее! Я что-то вижу! Там в воде что-то есть! – продолжал звать детский голос.
Мужчина нехотя оставил на земле так и не настроенное удилище, и без особого желания медленно пошел к звавшему его сыну.
– Что ты там увидел?
– Посмотри, папа! Там, внизу, на дне что-то похожее на машину! – тыкал пальчиком себе под ноги, почти в центр водной поверхности, мальчишка.
На солнечный диск в это самое время набежало легкое облачко, тень которого вмиг легла на поверхность воды, одновременно по которой порыв ветра погнал от берега к берегу мелкую рябь.
– Где ты ее видишь? – с сожалением махнул рукой отец мальчика. – Откуда там взяться машине… Тебе показалось! В этом месте, знаешь какая глубина? Пойдем лучше, поможешь мне доделать твою удочку! Пора уже ловить рыбу для ухи…
– Да, нет же, я видел ее, папа! Она большая и темная такая! – настаивал мальчик.
– Идем, не выдумывай! – взял за руку сына отец.
Мальчик, по видимому, окончательно поверил словам отца и забыл о том, что увидел на дне озера сразу же после первой, выловленной им, крупной плотвы…
А вскоре, в это самое место стали съезжаться новые и новые туристы. От автомобилей, на, казавшейся недавно огромной, поляне стало тесно, а над озером к самому первому прибавилось еще несколько столбиков дыма от разложенных костров…
****
Вот и закончилось еще одно лето. Обыкновенное и, одновременно, аномальное в сравнении с несколькими прошлыми.
В этом году жара под сорок сменялась дождями и пронизывающим холодом несколько раз за эти три календарных месяца. Было очень трудно угадать удачное по погоде время не только для отпуска, но и даже для обыкновенно-рядовой, однодневной рыбалки.
Часто прекрасное и солнечное утро уже после обеда сменялось низкой облачностью и порывистым ветром, который в считанные минуты превращал все вокруг в стопроцентную влажность. И, бывало, наоборот. Казалось, то-то осень еще покажет…
Изменениями в природе, за редким исключением, Петр Хохряков совершенно не интересовался. Он механически только замечал, что под сводом небесным всходит и заходит светило, или что уже похолодало до самых заморозков, в связи, с чем ему необходимо начинать пользоваться системой холодного запуска автомобиля.
А еще, совсем скоро ему придется потратить немного времени и зайти в магазин одежды для приобретения головного убора. То, что он с успехом преодолевал две прошлые зимы, в этом году становилось экстремальным и, довольно, опасным занятием.
В подтверждение правильности этого глубокого и, по его мнению, совершенно взрослого решения, оставались до сих пор с прошлой весны неубранными с полочки на его кухне разноцветные коробочки и пузырьки, в основном импортных лекарств, которыми он залечивал последнюю свою простуду.
И все из-за того, что он модничал и не носил головной убор всю зиму с первого и до последнего дня! То, что ему казалось вершиной и подтверждением крепости его природного, заложенного родителями, здоровья, в один день, а именно девятого марта прошлого года, превратилось в испепеляющий все его тело жар и зубодробительную лихорадку, от которой он не мог найти спасения под всеми своими одеялами.
Как он был тогда благодарен старой своей давней, но так и не востребованной по настоящему, подружке Лариске Крупской, случайно позвонившей ему утром после бессонно проведенной им в полубреду без жаропонижающего бесконечно-темной ночи! Хотя он ее ни о чем и не попросил.
Лариска потом ему рассказывала, что догадалась обо всем по его затухающему голосу. Домчавшись из другого конца города за двадцать минут на самом дорогом «Такси-Блюз», она ворвалась в его, на ее удивление, не загаженную холостяцким бытом до предела квартиру как вихрь, попутно сметая в мусорное ведро все, по ее мнению, не нужное и вредное для тяжело больного.
Еще она загрузила под самую завязку посудомоечную машину и тут же рванула в ближайшую дежурную аптеку за антибиотиками и прочей аптечной нужностью…
Познакомился Хохряков с Ларисой на застолье у своих знакомых, отмечавших удачно проведенную коммерческую операцию, с которой он лично соприкоснулся всего лишь участием в нескольких ходках с грузом за рулем арендованного «МАЗа» [1].
Ознакомительная версия.
