— Ох! — Веллингтон тяжело сглотнул, стараясь не позволить своему воображению, разыгравшемуся под влиянием рассказа Браун, вывалить из желудка наружу весь сегодняшний завтрак.
— Через несколько недель после моего приезда доктор Саунд настоял, чтобы мы бросили это дело. Торн официально согласился. А неофициально продолжал им заниматься.
— Понятно, — тихо произнес Веллингтон. — Но дальше он так и не продвинулся, верно?
— Было у него несколько ниточек, — сказала Браун, переводя взгляд на кулон в своей руке. — Но все они просто... оборвались. Как будто человека, которого он преследовал, никогда не существовало.
Веллингтон нахмурил лоб и попытался бесстрастно рассмотреть этот кулон. На одной его стороне он заметил контур в форме полумесяца, изображавший, вероятно, молодую луну. Браун, похоже, была полностью захвачена воспоминаниями об агенте Торне и не обращала никакого внимания ни на него, ни на тот факт, что кулон у нее на ладони перевернулся. На обратной стороне талисмана была изображена голова кошки.
Она снова заговорила, и ее тихий голос прервал гнетущую тишину.
Я пробовала убедить его, что он излишне зацикливается на этом, но Гарри был полностью увлечен желанием раскрыть эту тайну. Это стало для него навязчивой идеей, своего рода преследованием большого белого кита, как в «Моби Дике», и он просто не мог бросить его. Когда он в первый раз пропал и отсутствовал целые сутки, мы отследили его путь обратно до своей квартиры. Было очевидно, что он решил работать полностью неофициально, «в тени», даже забывая пользоваться охранным удостоверением министерства. Я тогда убедила доктора Саунда, что Гарри... то есть агент Торн... любит такие моменты работы в одиночестве, и, возможно, именно это ему сейчас и нужно. Теперь я жалею, что была настолько в этом уверена. Через неделю его разыскивали уже все находившиеся в городе агенты. — Она болезненно скривилась. — Когда Кэмпбелл нашел его в одном из притонов Вест-Энда, тот рьяно нес какой-то сумасшедший бред. Саунд не позволил мне встретиться с ним. Эти двое просто упрятали его в сумасшедший дом и полностью вычистили его письменный стол, намеренно услав меня в какую-то командировку. Когда я вернулась в министерство, моего напарника словно стерли из памяти. Очевидно, моя собственная память являлась единственным исключением, но я своими глазами видела, какие меры предпринимал Саунд, чтобы имя Торна больше не упоминалось в разговорах или рапортах.
Кулон скрылся в ее кулаке. Браун быстро просмотрела все досье, разложенные на столе, и нашла самую старую из заполнявшихся книг.
—Думаю, что этот журнал зафиксировал начало того дела: первое убийство, когда труп рабочего был найден в Темзе. Если бы мы....
— Элиза...
Это остановило ее, на что Веллингтон и рассчитывал.
— Вы руководствуетесь благородными намерениями, но все же это не входит в ваши обязанности. Уже не входит. Я не знал Торна, но если он служил здесь на благо королевы, это означает, что он относился к особому классу мужчин — мужчин, хорошо знающих, что такое чувство долга. А ваш долг касается работы в министерстве, а не навязчивой идеи коллеги-агента. — Выражение ее лица снова стало жестким, но теперь Веллингтон был к этому готов. — Министерство направило вас сюда, мисс Браун, и, если вы хотите продолжить свою службу в министерстве, вы должны сосредоточиться на том, чтобы соответствовать этому назначению. В противном случае нового назначения вы уже не получите.
Браун хотела что-то сказать — можно не сомневаться, что это были какие-то возражения. Но в последний момент она остановила себя и коротко кивнула. Возможно, его предупреждение достигло своей цели.
— Вы правы, агент Букс. Вы абсолютно правы. Торн тоже хотел бы, чтобы я просто выполнила свой долг. — Она закрыла учетную книгу, которая была у нее в руках. — Нам нужно разложить по порядку и книги, или мы просто поместим их в отдельный ящик?
Хороший вопрос. Об этом он не подумал.
— Ну, поскольку по этому конкретному делу так много материалов, было бы неплохо попытаться расставить эти журналы по датам слева направо.
— Корешками вверх?
—Да, корешками вверх. — Веллингтон вздохнул. — Возможно, мы сможем вернуться к этому ящику позднее и соответствующим образом промаркируем корешки.
— Ну хорошо, — послушно сказала Браун. — Тогда давайте сделаем это — ради нашего министерства.
Некоторое время он наблюдал, как она складывает рабочие книги в стопку, предварительно заглядывая под обложку, чтобы посмотреть на дату. За несколько минут она создала три отдельные стопки, внизу которых лежали первые журналы трех разных дел. Затем Браун повела себя несколько неожиданно. Она начала петь. Мелодия была очень славная и, казалось, даже без слов смогла облегчить сложность ее задачи. Веллингтон про себя отметил, что это, вероятно, было ее защитным механизмом, который помогал ей копаться в деле агента, которого она близко знала. Браун продолжала напевать свою песенку, раскладывая книги по разным стопкам в хронологическом порядке. Казалось, она вошла в ритм.
— Агент Браун, — позвал он.
—Да, Велли.
В другой момент он воспринял бы это прозвище нормально. Но сейчас...
— Спасибо вам. За то, что устранили течь.
—Да ладно, пустяки, — любезно ответила она. С этими словами она вернулась к сортировке документов, и ее пение возобновилось.
Возможно, худшее было уже позади. Возможно, она и в самом деле станет толковым помощником.
Глава 5,
в которой наш доблестный архивариус ссорится с нашей очаровательной колониальной штучкой в унылый утренний час
Ручка у Букса скрипела неприятнее, чем обычно. Конечно, громкие, жесткие, царапающие звуки неизбежны, когда делаешь какие-то заметки гусиным пером на бумаге. Однако этим утром Веллингтон заметил, что звук его ручки, записывающей в рабочий журнал его соображения, впивался ему в голову, словно шип. Он чувствовал между бровями какой-то узел и понимал, что это отвлекает все его внимание. Но почему? В скрипе этом не было ничего особенного. На самом деле он находил звуки архива, от легкого поскрипывания — скрип-сксрип — пера по пергаментной бумаге до постоянного гула генератора, более успокаивающими, чем звуки собственного дома. Но в это конкретное утро привычный процесс письма буквально вбивал ему в мозг невидимый гвоздь. Все глубже и глубже с каждой строчкой, с каждой цифрой, каждой буквой, выходившей из-под его руки. Но почему?
— Доброе утро, Велли, — раздался чей-то голос, отозвавшийся эхом от каменных ступеней лестницы.
