мяч за спину, в руки судье, я направился к скамейке команды. Натягивая джинсы, я все еще слышал рев трибун. Хромая, я пошел вниз по лестнице. Нога по-прежнему болела.
— …этот старый мерзавец, Джонни Риверс… — Часы автоматически включили радио. Шла программа «Час дяди Билли Банка», в которой вели беседу девяностолетний фермер дядя Билли Банк и его племянник Карл; обоих персонажей играл местный диск-жокей Карл Джоунз.
— В рот тебе кило печенья, Билли. — Я сунул руку под кровать, где стояло радио, и выключил его. Год тому назад я познакомился с Карлом Джоунзом. Он оказался отчаянным болельщиком и превозносил меня до небес. Джоунз со своей женой Донной Мэй пришли в ресторан «Каса Домингес», где Томас Ричардсон, я и наши девушки наслаждались мексиканской кухней. Я представил Джоунзов остальным, и Карл с женой присоединились к нам.
Донна Мэй родилась в богатой семье в Джексоне, штат Миссисипи, и была рада знакомству с Томасом, который раньше жил в Геттисберге.
— Вы только подумайте, приехать из Джексона в Даллас, — ворковала она, голос у нее был высоким и приторным, как патока, — и сидеть с нигрой из моего родного штата — фантастика!
Я заказал еще вина, налил бокал и запил им пару пирожков. Мне запомнились глаза Ричардсона, наполненные отчаянием. А Донна Мэй не умолкала, уверяя всех, что никаких предрассудков по отношению к неграм и вообще цветным у нее нет и она запросто может сидеть с ними за одним столом.
— Надеюсь, правда, — с улыбкой добавила она, — что моя старенькая бабушка никогда об этом не узнает.
— Ты знаешь, Донна Мэй, — сказала наконец девушка Ричардсона, высокая блондинка, стюардесса на линии Даллас — Хьюстон, — а вот я лично совсем не люблю сидеть с нигерами за одним столом. — Она наклонилась и сказала тише, но все слышали. — Но обожаю лежать с ними в одной постели — они меня с ума сводят своими мужскими достоинствами. Ты много потеряешь, если не попробуешь.
Лицо Донны Мэй побагровело, она откинулась назад. Казалось, невидимые руки схватили ее за горло и медленно душат. Она попыталась вскочить и ударилась коленом о край стола. Карл вынес ее из ресторана на руках.
— В рот тебе кило печенья, Билли, — повторил я. — Тебе и лошади, на которой ты приехал.
Я попробовал вылезти из кровати, но острая боль, пронзившая ноги и спину, приковала меня.
— О, черт, — простонал я.
Обычно я просыпался от боли несколько раз за ночь. Но вчера Джоанна меня так измочалила и я так набрался, что спал до утра, не меняя положения. И теперь сам себе напоминал мокрую кожу, высохшую на солнце. Голову будто в тиски зажали. Скатившись с кровати, я пошел, хромая, в ванную и включил горячую воду.
Джоанна вошла, держа в руке чашку кофе и утреннюю газету.
— Здесь статья о тебе, — сказала она. — Они называют тебя шутом команды.
— Интересно, найдется ли для меня помещение в Кантоне? Величайший шут профессионального футбола, Дик Буткус и я. В зале славы, рядом с обладателями призов за справедливую игру.
Я просмотрел газету. Ее первая страница была куда интереснее спортивного раздела. Она напоминала военную сводку. «ПО МНЕНИЮ ЦРУ, ВЬЕТКОНГ МОЖЕТ ОСТАВИТЬ США В ДУРАКАХ» — гласил огромный заголовок передовой статьи. Но действия вьетнамцев мне казались вполне логичными. Две другие статьи были посвящены триумфам техасского правосудия. Заголовок первой из них сообщал о приговоре к тюремному заключению на несколько сот лет за хранение марихуаны. Во втором говорилось об условном приговоре сроком на семь лет, вынесенном агенту Федерального бюро наркотиков за похищение, изнасилование и жестокое убийство двадцатилетней стюардессы в присутствии свидетелей.
Американская Богиня правосудия в действии.
Я бросил газету на пол и уставился в потолок.
— О семье мексиканцев, которых перестреляла по недоразумению полиция, ты прочитал? — Джоанна сидела на унитазе, держа в руке стакан овощного сока — любимого своего утреннего напитка, и, наклонившись, читала газету. — Они даже не знали английского языка и не могли ничего объяснить.
— Всех насмерть?
— Некоторых ранили.
— Больно им, наверно, было. — Я откинулся назад и погрузился в воду, из которой теперь высовывались только мои глаза и нос. Пульсирующая боль несколько утихла от горячей воды, но железный обруч продолжал стягивать мне череп. Внезапно вспыхнула боль за левым глазом — и я выпрямился в ванне. Вода перехлестнула через край.
— Эй! — Джоанна вскочила.
— Извини. — Я отбросил мокрые волосы со лба.
— Почему ты никогда не стрижешься?
— У меня слишком болит голова. — Я осторожно потер больное место на лбу. Казалось, костные ткани поражены злокачественной опухолью. — Послушай, чем ты меня долбанула вчера? — спросил я, вылезая из ванны.
— Бедный крошка! — Присев на корточки, Джоанна обняла меня за бедра и поцеловала. — Что ты хочешь на завтрак? Меня?
— Ты кого спрашиваешь. — Я взял полотенце и стал энергично растираться. — Его?
— Вас обоих, — сказала Джоанна, подняв глаза. — Я ем шоколадный пудинг.
— А как относительно яичницы с ветчиной?
— Нет ветчины.
— А просто яйца?
— И их нет.
— Жареный хлеб?
— Нет масла.
— Ну ладно, — сдался я. — Съем пудинг.
— У меня только одна порция, но я отдам вам половину, если он еще разок…
— Нет-нет, я лучше уж выпью кофе. А зачем ты меня спрашивала?
— Не могла же я выпроводить вас голодными. — Она засмеялась, как радостный колокольчик. — Вы же работали.
— Черт побери! — я засмеялся вместе с Джоанной, несмотря на свою торжественную клятву не улыбаться до полудня, а по дождливым дням не смеяться совсем.
Было 9.15 утра. У меня еще было время заехать домой за пальто. Еще чашка кофе и сигарета с марихуаной — и мне хватит сил выбраться из квартиры Джоанны.
Утро было серым, пасмурным. Шел дождь. Порывы ветра пронизывали меня до костей. В такой день приятно ехать на лошади, завернувшись в теплый макинтош, надвинув шляпу на прищуренные глаза и уткнув нос в шерстяной шарф.
Выехав на шоссе, ведущее на запад к Северному Далласу, я включил радио.
— …И я сказал Кону, — донесся скрипучий голос дяди Билли, — дай мне поговорить с ребятами… они не пожалеют сил для старого Билли. Я доведу их до Суперкубка… — Нажатием пальца я прервал дядю Билли и сунул кассету в плэйер.
Автомобиль взлетел на пригорок и передо мной открылся горизонт; над головой мчались кучи серых облаков. За ними, где-то над Форт-Уэртом, нависала черная масса туч. Надвигался сокрушительный ливень.
Выехав на платное шоссе, я тут же увеличил скорость до ста двадцати километров. Я подвергал себя риску из-за скрытых радаров и
