упустила случая поворчать я. — По вашей милости. Но сейчас не это важно. Я имела в виду другое. Почему они явились именно к вам? С какой стати?
«Подозреваю, что меня планировали подставить, и им это удалось».
Да уж… кто бы сомневался.
— Вы кого-нибудь подозреваете? — Профессиональная привычка снова взяла свое. Допрос обычно строится по определенному плану, выверенному годами практики. Нет смысла придумывать новое взамен отлично работающего старого. — Составьте список, пожалуйста. Поименно, с кратким пояснением: кто это, какова причина неприязни — личные или деловые мотивы, какими возможностями он обладал или обладает. Сможете?
«Выбирать надо тех, кто мог и кому выгодно. — Кеннет замер, задумчиво глядя на меня. Пришлось приободрить, погладив его по пальцам, и взглядом указать на блокнот. — Писать такое опасно».
И герцог, упрямо поджав губы, вытянул руки вдоль одеяла.
— Понятно. — Я слегка озадаченно почесала бровь. — Значит, кто-то слишком высокопоставленный. Вряд ли сам король, так? Тем более он должен был пострадать. Так…
Новый серфинг по остаткам чужой памяти высветил не слишком оригинальную картину. В моей практике склоки между наследниками нуворишей бывали и покруче. Особенно в девяностые.
У местного короля уже имеется наследник — взрослый парень. Друг моего герцога, кстати. А еще у короля наличествует вторая жена. Молодая мачеха первого наследника. И у нее, вот же чудеса, есть свой собственный сын.
Думаем дальше. По идее, на мужа молодой акулке покушаться рано. Ведь есть старший сын, мимо которого к трону не пройти. Вот если от этого старшего избавиться…
— Главной целью был наследник, верно? — спросила я после длинной паузы.
О! Как приятно, однако. Давно на меня не смотрели с таким искренним восхищением. Это даже лучше, чем когда мужики на службе оценивающе вздыхали на мой полновесный четвертый размер под форменным ментовским кителем.
Я бы еще понаслаждалась. Но неплотно закрытая дверь в спальню герцога вдруг тихо скрипнула, словно от сквозняка. Или оттого, что тот, кто за ней стоял, поспешно шмыгнул прочь.
Допрос пришлось прервать. Я опрометью рванула в коридор, чтобы выяснить, кто там подслушивает, живой человек или ветер. Добежала до самой лестницы, но так никого не обнаружила.
Зато внизу послышались громкие мужские голоса. Кого опять принесло?!
Как оказалось, принесло господина преподавателя анатомии и по совместительству лечащего врача моего мужа, Де Бара. И он, раскланявшись со мной, направился к своему пациенту.
Я попыталась было пристроиться рядом, чтобы с полным правом послушать, о чем будут ворковать между собой мужчины, но на меня практически в буквальном смысле налетела Селестина.
Сначала она громко пожаловалась на погоду, природу, подавленное настроение и бог знает что еще. Вцепилась в мой локоть как клещ и принялась щебетать прямо в ухо о том, как она переживает из-за сплетен обо мне.
— Селестина, твое самочувствие мне неинтересно! — буркнула я, пусть и понимая, что веду себя непрофессионально.
С образом прежней Оливии все равно придется в ближайшие дни распрощаться, списав изменение характера на шок и потрясение. Но любительницу слухов следует придержать рядом, ведь ей многие сейчас расскажут гораздо больше, чем мне. А знать, о чем болтают люди вокруг, очень полезно.
— Представляешь, флаг академии обвис! Говорят, что это из-за тебя! — Селестина состроила загадочное лицо и похлопала на меня ресницами.
— В смысле — из-за меня? — Конечно, я поняла намек, но решила потянуть время, для того чтобы подумать.
Де Бар, поднявшийся первым, вскользь упомянул, что вчера вечером с главной башни спустили флаг. Решили поправить истрепавшуюся шелковую кисть на конце королевского треугольника во избежание сплетен о дурном предзнаменовании.
После его слов я четко вспомнила, что флага действительно не было. Казалось бы, незначительная мелочь, но и ее можно использовать.
Ведь если бы Селестина действительно была утром в академии, то никакого обвисшего флага она бы не увидела. Потому что обвисал он вчера вечером.
Значит, наглая девица врет и не краснеет. Зачем? Чтобы напугать меня неодобрением однокурсников и преподавателей? Или чтобы скрыть, где она была на самом деле? Я бы поставила на второе.
По-хорошему надо установить за бывшей подружкой слежку. Жаль только, с оперативными сотрудниками у меня здесь напряженно, только я и еще раз я. И едва живой герцог. За которым за самим глаз да глаз!
В рамках этого самого «глаз да глаза» я попыталась заказать обед прямо в спальню мужа. Поймала на лестнице бодро рысившего куда-то в сторону кухни Ховарда и высказала пожелание.
Но дворецкий неожиданно нахмурился, посмотрел на все так же висевшую у меня на локте Селестину и важно доложил:
— Его светлость пожелали спуститься к обеду в столовую. Господин Де Бар не возражает.
Коротко и ясно. Муж не желает продолжать разговор наедине. Лечащий врач ему подыгрывает. Кстати, надо бы не забыть про зелье. Хотелось бы поскорее закончить курс лечения, чтобы можно было нормально общаться, а не переписываться.
— Ну что же, значит, пообедаем в столовой. — Развернувшись, я сама покрепче сжала руку Селестины и повлекла ее в нужную сторону. — Правда же, платье Эулалии сегодня было особенно безвкусным? — вопрос был задан тоном завзятой сплетницы, так что соблазн ответить будет очень велик. — Розовый ей совершенно не идет!
Платье на Эулалии сегодня было зеленым. И мне очень хотелось узнать, что скажет подружка по этому поводу. Подтвердит розовый цвет, чтобы укрепить свою ложь? Сообразит сказать, что не видела секретаршу утром? Поправит меня и скажет, как была одета девушка на самом деле?
От ответа Селестина технично увильнула, заведя длинную проникновенную речь о том, как она беспокоится о дяде. Потом отвлекла меня краткой историей встретившегося на нашем пути мраморного бюста, само собой предка герцога. А зарихтовала городскими сплетнями.
Вот их я внимательно выслушала, получив клок шерсти с паршивой овцы. Мне было безразлично, что незнакомые люди оценивали мое поведение или как блажь, или как хитрый расчет простушки, пытающейся озолотиться за чужой счет. Думаю, Кеннета их мнение тоже не волновало. Однако, чтобы спокойно жить дальше, надо было убедить все аристократическое общество в невиновности моего мужа. А для этого следовало понимать, что вообще произошло.
Едва мы расселись за столом, я напрягла остатки чужой памяти и попыталась направить щебет Селестины в нужное мне русло:
— Помнишь, как мы веселились на прошлогоднем балу? Ты еще тогда так сожалела, что мы не сестры.
— А еще о том, что мне не стать невестой принца, — тут же попалась на мое ехидство подруга и закипела от возмущения. — Вот почему не сбылось это мое желание?!
Ага, значит, память
