Наконец прибыл Юрков. Мы обнялись; потом я показал ему эти листки.
— Ну что ж… — только и сказал Юрков.
Мне пришлось подчеркнуть, что я потратил на них лучшую половину дня.
— Ясно, — ответил Юрков.
Я попросил — если ему что-то ясно, не согласится ли он объяснить мне? Юрков ответил:
— Нельзя ли от тебя позвонить на Станцию?
Следующий час мы потратили на то, чтобы связаться со Станцией. Я поднял на ноги всех, кто мог оказать нам содействие.
Однако у наших радистов был день профилактики, и связь с другими районами практически отсутствовала.
— Профилактика!.. — возмутился Юрков.
О том, что у них произошло, он все только обещал рассказать.
— Ну, Фревилечка, давай начнем! Поехали в ту усадьбу. Но мне нужно было сначала понять, что он собирается там делать.
— Мы должны знать, что это была за комбинация, в которую впутали Берто. Так проделаем это на моей шкуре, — сказал Юрков.
— Ты в роли бедняги Берто?
— Вроде того. Постараюсь вести себя как можно естественнее. Еще вопросы есть?
— Имеются. Значит, тебе что-то известно?
— Ничего неизвестно.
— Как же ты собираешься действовать?
— По аналогии. Черный ящик, да и все. Берто был в усадьбе, а потом уволился. На входе черного ящика — посещение усадьбы, на выходе — заявление по собственному желанию.
— А что в ящике?
— Это-то мы и узнаем. Увидим, что будет происходить со мной.
— Но что же в этом ящике?..
— Послушай, Фревиль: или мы будем действовать, или я улетаю.
Я спросил Юркова:
— Что я должен делать?
— Везти меня в усадьбу.
— Я, таким образом…
— Правильно. Именно то, что ты хотел сказать. Ты, таким образом, сунешь меня головой вперед в этот самый ящик. В черный.
— Брр! — сказал я. И проглотил таблетку.
— Ох и наживаются на тебе фармацевтические фирмы! — сказал Юрков.
Я попросил десять минут. Да, я должен узнать, в чем там дело; но…
— Послушай, — сказал я Юркову, когда он объявил, что мое время истекло, — я, конечно, слишком привык иметь дело с роботами. Однако я понимаю, что ты, как-никак…
— Начинается! Абстрактный гуманизм… — принялся Юрков формулировать (или цитировать — этого я никогда не умел отличить).
— Но я просто боюсь за тебя! Мы же понятия не имеем, что там, в черном ящике.
— Тигры там. Людоеды.
— Не знаю.
— Ну, хорошо. Ты разговаривал с Берто, когда он уже вылез из ящика?
— Разговаривал.
— Ты не заметил — может, он покусанный был? Или в синяках? Или, может, его там, в ящике, голодом морили?
— Не морили…
— Так поедем скорее.
— Нет.
— Что — нет?
— Не могу.
— Хорошо. Что ты предлагаешь?
— Мы поедем в усадьбу. Но разыграем все это иначе. Представим, что не я от тебя, а ты хочешь от меня избавиться. Ты сунешь меня в черный ящик.
— Фревиль, я понимаю, что тебе до смерти хочется к тиграм и людоедам. Но из этого ничего не выйдет. Тот, кто толкает в ящик, должен быть старым работником Отдела. А тот, кого толкают, должен быть новичком. Так что ничего не выйдет. Нас моментально раскусят, вот и все.
— Что же делать?
— Ты, Фревиль, всегда был мастером по части задавания вопросов. С годами это стали называть иначе — недавно я услышал, что ты отличаешься блестящим умением поставить проблему. Но почему отвечать на твои вопросы достается мне?
— Это, знаешь ли, тоже вопрос…
— Хватит. Едем в усадьбу. И там ты будешь толкать бедного Юркова в черный ящик, где тигры сидят.
— Но как же так…
— Да так! Ты — старожил Отдела. Я буду новичком. Все правдоподобно.
— Но…
Юрков хлопнул меня по плечу:
— Да почему бы тебе не позволить старому другу отдать жизнь во имя достижения абсолютной истины?
Я был вне себя. Но Юркову все было нипочем. Он хохотал.
— Что ж, двигаем! — сказал Юрков.
— Вперед! — согласился я.
— Все будет как надо, старик! — сказал Юрков.
— Не сомневаюсь! — сказал я.
— Это мое, — сказал Хемингуэй.
— Ничего! — сказал Юрков.
— Ну, пора, — сказал я.
И мы выехали в усадьбу…
Решили начать с того самого бара. Он произвел на меня, в общем, приятное впечатление. Я высказал свое мнение о баре и старике-австрийце, который встретил нас там; Юрков воздержался от комментариев и сказал, чтобы я не болтал о постороннем за работой.
Работа наша заключалась в том, что мы сидели в баре и ждали.
Примерно через час Юрков вспомнил: за вредность полагается усиленное питание. Но едва мы сделали заказ, как в дверях появился человек определенно не здешнего вида. В нем мало что напоминало обитателя фермы — и в одежде, и в манере держаться. Что касается последнего, то он, пожалуй, был пьян…
Юрков мгновенно исчез.
Удачно использовав то обстоятельство, что старик-австриец (а вошедший, заметил я, поздоровался с ним) уже все приготовил на две персоны, я без труда заполучил незнакомца к себе в соседи.
Мы выпили. Знакомство, таким образом, состоялось.
Он спросил, для кого я заказывал салат, которым он закусывал, (я только сокрушенно вздохнул, намекнув на длинную, грустную и безнадежную историю… Он пообещал мне — если я когда-нибудь все же решусь поведать ему о горестях своих, то он с удовольствием выслушает меня и поможет всем, что окажется в его силах. Затем мы перешли к модной теме: на службе ничего не сделаешь, без конца отвлекают пустые хлопоты. Он поддакивал, а потом, разумеется, приступил к рассказам о себе. Сюда, в усадьбу, он приезжает именно для того, чтобы поработать, наконец, над своей темой; вообще-то он неудачник, но вот теперь решил форсировать работу и, как сказано, наезжает сюда, в усадьбу, чтобы иметь несколько дней в неделю для настоящего раздумья.
Я решился. Я сказал ему, что на работе у меня появился новый коллега. Нежелательный субъект. И что я не могу от него избавиться.
Он задумался. Он ведь обещал помочь мне. И спросил меня, где я работаю.
Я назвал собственную лабораторию.
Тогда он улыбнулся и сказал, что знает эту лабораторию, тематику ее знает: роботехника и так далее. Выяснилось, что ему известно и большее:
— Ваши ведь выжили недавно одного типа…
Я изобразил удивление. Сказал, что недавно у нас один человек уволился, но подробности мне совсем неизвестны.
— Они как приехали сюда дружной компанией… — пробормотал незнакомец, доливая себе. — Да как он потом отсюда рванул…
Тогда я пошел в атаку и прямо спросил, не знает ли он, как это сделали. Ответом мне был его вопрос — где мой конкурент.
Конкурент? Кажется, я на верном пути…
