не потребовав от Бабы Яги возврата аванса за следующий месяц.
Домовой умолк, с чувством поцеловал клюшку и сел.
Сообщество забурлило. Версии высказывались самые фантастические. Наиболее приемлемую, вакуумную, предложил аукционист: в отдельных редких случаях в машине при вращении барабана может создаваться разреженное пространство, способное всосать находящееся поблизости тело. В общем, ничего загадочного и страшного. Покрутит, как на карусели, ну, укачает немного, и все приключение. А если у кого нервы развинтились, техника не виновата. Угол за печкой Бабы Яги и без вакуума только для сильных духом.
Василий вынужден был признать, что вопрос исчерпан. Он слез с бревна и окончательно запечалился. Его большим надеждам, похоже, не суждено сбыться.
Помощь пришла неожиданно. С третьего ряда подал голос банный анчутка Кукуцаполь, большой любитель замутить какой-нибудь скандальчик.
– А вот скажите мне, любезнейшая, – затянул он, покачиваясь, – правда ли, что ваши квартиросъемщики то и дело пропадают? Говорят, за год аж трое с концами сгинули, и никто не знает, куда.
Сообщество зашумело. То тут, то там раздавались возгласы, из которых следовало, что о «черной дыре» в жилище Бабы Яги наслышаны многие.
– Если не знаешь, так нечего языком зря трепать, – взвизгнула Ягушенция. – Вовсе они не пропадают, а находят, где лучше. Мало ли у кого какое шило в заднице.
– Так-так, – обрадовался Кукуцаполь. – Я правильно понял: вы признаете, что ваших жильцов то и дело затягивает в стиральную машину, а временами они бесследно исчезают? Тогда следующий вопрос: зачем вы летом топите печь?
– У-у-у! – завопила Баба Яга, тряся метлой и осыпая мусором первые ряды «партера». – Ты на что намекаешь, гад?! Что я их в тесте запекаю? Да чтоб ты знал, я с Незапамятных времен это не практикую. А пропаданцы ваши и возвращаются, и приветы шлют.
– Ну-ну, – ядовито улыбнулся банный анчутка. – И кто же вернулся? Предъявите нам его, любезнейшая.
Сообщество оживилось.
Аукционист промокнул лоб платком, нагнулся к Ягушенции и о чем-то с ней пошептался. Выпрямившись, он объявил, что сейчас пошлет за вернувшимся сову, а пока предлагает потренироваться в хоровом пении гимна Забайкальских лесов. Праздник не за горами.
Возвращенец появился на двадцать втором куплете. Он был густо-зеленый, сильно заросший с одного бока мхом и неразговорчивый. Василий охнул. Он узнал в чудище домового Тыманчу, бывшего одноклассника по начальной школе. До заселения в избу Ягушенции Тыманча имел вполне себе нормальный вид и слыл местным оратором, чье красноречие доводило слушателей до желудочных колик. Сейчас членораздельная речь давалась ему с трудом. То ли он был вдупель пьян, то ли обрастание мхом сильно повлияло на его способность изъясняться понятно. Он имеет право не свидетельствовать. Затянуло, потом оттянуло. Туда и обратно. Чего-чего, а против себя фиг. Ни разу не тепло. Сосны и сосны. Как хоббит.
Речевые потуги Тыманчи прервал обормот Самоварчиков.
– Кончай базар, папаша, – крикнул он аукционисту, размахивая хвостом. – Заладили: затянуло, оттянуло. Чего тут разбираться! Выбросить стиралку к чертовой матери, и вся недолга. Как заселимся, в тот же вечер только на фотке и останется. И просторно станет. Вот нарожает мне подруга пацанов, – он крепче прижал к себе Марфушу, – будет им где порезвиться.
Бабу Ягу затрясло.
– Ушлый какой – выбросить! Я те покажу, как чужим имуществом разбрасываться! Под штрафные санкции меня хочешь подвести? Пальцем дотронешься – чебуреком станешь.
– Уважаемый, – раздраженно произнес аукционист. – Отстаньте от пожилой женщины. Ну чем вам стиральная машина не понравилась? Стоит себе спокойно, никого почти не трогает. Огибаете ее стороной и живете припеваючи. А вы – выброшу, выброшу. Нельзя. К вашему сведению, данный агрегат обременен договором сервитута, его на сантиметр переставить невоз…
Тут Баба Яга ткнула аукциониста в бок, и он умолк, прервав фразу на полуслове.
В ответ на тираду аукциониста обормот громко заржал и чмокнул Марфушу в сочные губы.
Василия перекорежило, более того – он пришел в ярость. Вообще-то, он был миролюбивым домовым, но после только что увиденного на ветке дуба он будто с того дуба упал, причем другим – свирепым и кровожадным мавром. Он готов был задушить ветреницу Марфушу, зарезать Самоварчикова и повеситься на осине, оставалось лишь определить последовательность действий. В тот момент, когда он размышлял, где раздобыть нож и веревку и кому завещать цыганскую серьгу, Сигизмунд дернул его за руку. Василий отмахнулся – не до тебя. Но друг настойчиво теребил рукав – болотные хмыри становятся жутко назойливыми, когда им что-то нужно. «Чего тебе?» – спросил Василий, не отрывая глаз от топорика на поясе упыря-дровосека. Может, на осине лучше повесить обормота, а самому зарубиться топориком? Но тут Сигизмунд произнес нечто, от чего в голове новоиспеченного мавра будто шаровая молния взорвалась.
Сервитут? Сигизмунду интересно, что такое сервитут? Василий засмеялся. Последняя его хозяйка была из юристов, а читать он любил всегда. И как раз вчера дочитал в большом юридическом словаре статьи на букву «с». Наскоро объяснив Сигизмунду, что сервитут – это право ограниченного пользования имуществом, которое находится на чужой территории, он вернулся к своему открытию.
Если стиральная машина Бабы Яги обременена сервитутом, значит, кто-то пользуется ею для своих целей. А поскольку сообществу об этом ничего не известно, договор между владелицей и пользователями агрегата в Регпалате Забайкальских лесов не зарегистрирован и Ягушенция скрывает от всех важную информацию.
Сердце Василия застучало где-то в горле. Аукцион на глазах вырывался из накатанной колеи мирных торгов на усеянные тайнами просторы детективного жанра. Догадывается ли об этом сообщество? Судя по тому, как Ягушенция совещалась с аукционистом, лишь этот прохиндей в курсе масштабного мошенничества.
Он быстро перебрал в уме факты. Барабан стиральной машины, вращающийся без электричества. Сама стиральная машина, затягивающая в себя случайно подвернувшихся и обремененная сервитутом. Исчезновение за год трех жильцов избушки. Возвращенец, обросший мхом. Все сходилось один к одному. В голове Василия прояснилось, будто он заполнил в пазле последние пустые клеточки. Обжигающая ревность в его сердце уступила место ледяному расчету. «Так не доставайся же ты никому!» – мелькнула в голове вычитанная где-то фраза.
Меж тем сообщество развлекалось. Не каждый день ему так везло со зрелищами. Тыманча куда-то делся, а Баба Яга и Кукуцаполь стояли друг против друга и громогласно переругивались, талантливо подбирая для оскорблений все более сочные выражения. Их виртуозная перебранка давно вышла за тему лота и то и дело перебивалась восхищенными восклицаниями и аплодисментами внимавшей им публики. Поэтому никто не увидел, как Василий вылез из своего ряда, подошел к аукционисту и что-то ему сказал. Никто не заметил, как аукционист после этого позеленел. Но когда тот выдернул Бабу Ягу
