Аны до сих пор отражалось потрясение, которое она испытала.
— Но Афина сказала, что Одиссей не так прост. Что у такого человека есть двойное и тройное дно. А значит, у него был план. Она объяснила мне, почему так думает, и я согласилась. У нас появилась маленькая надежда. Мы решили, что мы вернёмся на «Мусорог» и проверим.
Девушка замолчала, скрестив руки на груди и мрачно глядя в бок.
— Но когда я очнулась, был ты. А его… не было.
Ана опустила голову, чтобы не показывать слёз.
— И что бы ты ни говорил, я не верю, что ты это он! Может, ты и правда его молодая версия. Но молодая версия человека — не сам человек. Уж я-то знаю.
Она, младшее отражение Афины, и вправду знала.
Фокс перевёл дух: он и забыл, какой откровенной может быть эта девушка.
— Понятно.
— А мне не понятно, совсем непонятно! — она уставилась на него пронзительно, требуя ответов. — Грязь оживляет тебя? Зачем? Почему именно тебя?! И сколько ты вообще жил? Ведь ты уже оживал раньше? Афина ушла и не рассказала, что ей удалось выяснить!
Девушка смотрела на него в полном смятении, а внутри Одиссея боролись два космических по своей мощи зверя: Правда и Страх. Правда требовала рассказать Ане всё как есть. Ты не можешь влюбиться в человека — и начать со лжи. Что бы вы вместе не пытались построить, с враньём в основании оно обязательно рухнет.
Но Страх не давал взять и раскрыть всю правду целиком — она была уж слишком неоднозначной. Одиссей ненавидел врать, но не мог даже представить, к чему сейчас приведёт абсолютно искренний ответ. Ведь он знал Ану так недолго, каких-то три дня! Удивительно, как много успело произойти за это время. Как много потрясений испытали они оба.
— Ваш сок! — брякнула Бекки как никогда вовремя.
— Минутку, — моргнул Одиссей, — почему на пачке изображены реки крови и разбитые черепа?
— Это жерский томатный сок с содержанием мякоти врагов, — как дураку, объяснила тележка. — Вот, выпейте за победу. За вашу победу!
— Нет, убери. У нас есть… вишнёвый?
Ана вскинула голову и посмотрела на Фокса расширенными глазами. Это была мелочь, но неожиданная, удивительная мелочь. Как ты догадался, спрашивал её взгляд, как ты узнал?
— Перед тем, как ты меня поцеловала, у тебя волосы стали цвета спелой вишни, — честно ответил Одиссей.
Он осознал, что улыбается, вспоминая этот поразительный поцелуй, несмотря на то что случилось после него. И Ана сначала напряглась всем телом, заново переживая свою гибель, но потом выдохнула, один раз, другой… и тоже невольно улыбнулась в ответ.
— Ох, — Фокс скривился, массируя шею, которая воспользовалась напряжённостью ситуации, чтобы как следует разболеться.
— Ну разумеется, — фыркнула Ана, скрестив руки на груди. — Побеждаем олимпиаров, а шею вылечить не можем. Что за глупость с этой шеей?
Эту тайну раскрыть было можно, хотя бы частично.
— Когда-то давно я предал и погубил единственного друга, — вздохнул Одиссей. — У него была хронически больная шея, он жил на отсталой планете, в нищете и страдании, а умер ещё хуже. И когда его не стало, во мне пропечатался нейроимпринт.
Даже спустя несколько жизней вспоминать об этом было тяжело.
— С шеей вышло случайно, стечение обстоятельств… и чувства вины. Но с точки зрения нарративного мифотворчества совершенно закономерно. Кара за предательство. Я виновен и помню об этом, и всегда буду помнить, а потому не пытаюсь от него избавиться. Решил, что жизнь избавит сама, когда придёт время. Но этот грё… проклятый импринт пропечатался мне в самую душу. Так глубоко, что даже грязь считает его моей частью и возрождает вместе с ним.
— А срок давности ещё не вышел? — осторожно спросила Ана. — Может уже время отложить кодекс чести и прибегнуть к помощи современных медицинских технологий?
Вот тут она вышла прямиком на опасную линию — слишком близко к глазу сайн.
— Ыыы, — замычал Фокс, и вовсе не для того, чтобы отвлечь девушку от вопроса. А потому что шея пульсировала болью, словно чувствуя, что про неё говорят.
— Ладно, сейчас помогу!
Ана хотя бы на время отвлеклась от своих переживаний, выудила из субпространственной сумочки то самое ОНО и надела Фоксу на шею.
— Оооох, — содержательно промычал детектив, чувствуя, как горячая пульсация Оптимального Нормализатора Ощущений уменьшает боль.
— Ты бездомный, — вдруг сказала девушка, глядя на него, как на брошенного крабитёнка посреди пересадочной станции. — Ты так отвык от дома, что даже не пытаешься его создать.
— Э? — моргнул Фокс, которому требовалось уточнение.
— Ну оглянись вокруг. Ты путешествуешь в огромной мусорной барже, не приспособленной для людей, спишь в тесной рубке — и единственное, что ты сделал, это повесил силовой гамак и постелил ковёр. Разве это жизнь?
Она помедлила, а потом решилась.
— Мне нужна нормальная комната с человеческими вещами, ясно? И тебе нужна нормальная комната. А ещё тебе нужен лучший друг больного человека: рефлективный микромодульный диван. Поэтому мы сейчас же отправимся на ближайшую планету IKEA и купим там всё необходимое, чтобы превратить это железное корыто в дом. Понял? И не вздумай спорить.
Одиссей и не думал спорить, внутри него улыбалось солнце. Она согласилась остаться, и не потому, что ей некуда идти. Решительный человек всегда отыщет путь, а Ана была решительным человеком. Она осталась потому, что хотела быть рядом с ним.
*
Планета IKEA-42 выглядела скучным и предсказуемым образом, как и все остальные планеты этой сети. Когда-то они были совершенно разные, но затем их униформировали под корпоративный стандарт. В результате под панорамным окном «Мусорога» висел аккуратный шар, почти весь серый, поделённый ровными синими каньонами на сектора для разных рас, с гигантской жёлтой разметкой планетарной навигации.
Единственное, что радовало глаз прилетающих, так это разноцветные сообщения, бегущие по экваториальной полосе — о манящих акциях и лакомых распродажах.
«Зазибсы в подарок при покупке двойного Шмульфберга!» проезжало по экватору в данный момент.
— Для допуска на IKEA предоставьте свои финансовые данные, — приветливо сообщил говорящий карандашик, официальный символ корпорации.
Фокс сверкнул кристаллом.
— Финансовые обязательства обеспечены корпорацией «Кристальная чистота», ваш статус покупателя: А+, — карандашик одобрительно показал палец вверх. — Добро пожаловать!
И это было поистине великолепное зрелище: как старая мусорная баржа швартовалась в ангаре класса А+. Мрачным
