ее знаю хорошо. Она часто в кузне бывает. С предметами и металлами ладит. Обереги делает, может вещи от ржавчины лечить, инструмент защищает, так, что он служит дольше. Я…
Он чуть помялся.
— Я думал, пригласить ее к себе, — все же зачем-то рассказал кузнец. — Говорил же, дочка растет одна. Мать ее померла в родах. Ребенка выходили, а ее… Ну, девочке женская опека нужна. А Верина, она… Короче, думаю жениться снова.
Идэн лишь пожал плечами. Гилл как-то слишком тепло и искренне его принимал. Охотник не привык к таким отношениям и такой откровенности, не знал, что отвечать.
— Слушай! — кузнец дружески ткнул его в плечо, говорил весело и как-то задорно. — А охотники могут…Ну, они женятся?
— Да, — Идэн снова чуть улыбнулся, как-то даже почти естественно. — Причем по любви. Это хотел знать?
— Ага, — закивал Гилл. — Знать, живые все же. И как? Прямо вот так на девицах обычных?
— Больше на ведьмах, — в тоне охотника прозвучала ирония.
Кузнец рассмеялся.
В зал городского храма набилось множество народу. В центре стояли охотники в своих вечных темных плащах. Повинуясь традиции, все скинули капюшоны, но их лица оставались привычно бесстрастными. Рыцари Ордена Мира и Справедливости держались вместе, будто военный отряд перед битвой. Справа у алтаря собрались жрецы. Все в белых одеждах, положенных им по правилам, тоже суровые и молчаливые. Казалось, каждый из них внимательно следит за парой у алтаря, будто ожидает неприятностей. Были в зале и простые люди, кто пришел в храм на службу. Они старались держаться дальше от охотников, да и от жрецов, среди которых был с десяток экзекуторов. В полной тишине голос ведущего свадебный обряд звучал особенно четко и звонко.
— Странный ритуал, — тихо произнес Идэн, глядя на происходящее в храме.
— Почему? — поинтересовался Мэлвин.
Они стояли у самой стены, дальше всех от алтаря.
— Это должно быть не так, — постарался объяснить мальчик.
Идэн провел в Ордене всего несколько месяцев. Соблюдая их с магистром уговор, парень учился быть похожим на остальных, говорил всегда отрывистыми четкими и короткими фразами, заставив себя скрывать все эмоции. Это быстро стало привычкой, которая сохранялась даже в личных разговорах с Мэлвином.
— Свадьбы должны быть веселыми, — продолжил Идэн. — И должно быть тепло. Винс и его женщина. Они будто не рады.
Магистр только кивнул.
— Потому я и привел тебя сюда, — пояснил он ровно. — Ты справляешься. Даже лучше, чем я в свое время. Даже лучше, чем я сам справляюсь сейчас. Но я хочу, чтобы ты знал чуть больше. Винс не показывает чувств и эмоций. Как ты, я, и все остальные, он так привык. Он был с нами слишком долго. Но он не бездушен. Как и его теперь уже жена, которая имеет дар целительницы и не раз помогала Солине врачевать раны охотников. Тоже не радостная работа. К тому же жрецы следят за ней так же пристально, как и за нами. Винс и Катарина оставляют тепло и любовь только для себя. Но и то, и другое у них есть.
— Он такой же, как я? — предположил аккуратно Идэн, глядя на жениха. — Последнее проклятье не забрало его душу?
Магистр чуть приподнял уголки губ, изображая улыбку.
— Боги милостивы, — сказал он. — И даже самая страшная ведьма не сможет забрать у человека душу. Память, это другое. В момент своей первой победы, рыцари теряют связь с корнями, со своей семьей, общиной, прошлым. Этого не вернуть. Но они не могут полностью лишиться чувств. В это верят лишь простые люди. Охотники испытывают голод и холод. Еще хуже — боль. Но так же они могут радоваться простым вещам. И из этого можно заново вырастить все остальное. И даже любовь. Которую, как считается, они забывают.
— Тогда зачем ты учишь меня быть таким же, как остальные? — удивился мальчик.
— Я защищаю тебя, — напомнил магистр. — Заодно себя и Солину. Ты знаешь. Жрецы обязаны следить за нами. Да и люди любят болтать. Лучше показывать им то, что они хотят видеть. Но ты должен понимать и обратную сторону. Что бывает с теми, на кого ты пока ровняешься.
— Значит, потом мне можно будет снова измениться? — спросил мальчик. — Только кругом меня много братьев Ордена. И они все еще прежние.
— Потому что освоение потерянного процесс долгий, — ответил Мэлвин. — И не все хотят это вернуть. Многим мешает даже не пережитое столкновение с ведьмой. Мешает то, что было после. Испытания жрецов. А еще дисциплина Ордена. Мы воины Богов. Нас видят такими. И многим нравится оставаться бездушными. Потому я и привел тебя сюда. Чтобы ты знал, чего хотеть. И чему учить других, когда придет твое время, и ты станешь опытным, сам возглавишь отряд.
— Зачем мне становиться командиром? — и эти слова магистра удивляли.
— Потому что у тебя не отняли то, что забрали у остальных, — терпеливо пояснял ему Старший. — Орден существует не только для того, чтобы избавлять мир от злобных ведьм. Он нужен, чтобы возвращать рыцарям украденное. Нас всех создали Боги. И мы должны заново быть такими, какими нас они хотели видеть. В этом долг Ордена. Мой личный долг. И теперь — твой.
Идэн задумался, потом чуть неуверенно кивнул.
— Но это трудно, когда нет доверия, — сказал он. — Чтобы долго говорить друг с другом, делиться. Я видел уроки, какие дают Старшие нам в Школе. Нас учат распознавать эмоции других. Но никто не учит нас, как это чувствовать самим. И даже здесь! Ты говоришь, Винс и Катрина любят друг друга. Но они выглядят чужими.
— И все же любовь у них есть, — возразил магистр. — На нас всегда будут смотреть, как на особенных. Даже сейчас, вон там, сидят простые люди. А еще жрецы. Мы не воюем со служителями. Но… Мы и не показываем им себя настоящих. А так… Винс и Катрина были вместе часто. Захотели быть. Они научились говорить искренне. А потом и чувствовать. Ты сказал, они оба сейчас ведут себя одинаково. Катрина делает тоже, что ее муж. Она с ним. Принимает его жизнь и то, что с ней связано. Что до уроков… Кто умеет смотреть, научится и делать. Особенно, если им помочь. Так вот и помни, что тебе надо будет помогать.
Идэн молчал дольше, и дольше думал. А потом вдруг улыбнулся. Быстро, как-то украдкой. Так, чтобы заметил лишь магистр.
— Орден, как море, — сказал мальчик. — Вода кажется глубокой и страшной, но на дне совсем все иначе. Я понял тебя, учитель.
— Тогда храни это понимание, — твердо
