Медальон в ее руке казался таким тяжелым, будто был сделан из свинца, и все же она не могла игнорировать послание, которое он нес. Она уже три дня подряд приходила сюда, и каждый раз медсестры отсылали ее прочь. Он был слишком болен и слишком безумен, поэтому они не могли позволить ей увидеться с ним.
В обычных обстоятельствах такое препятствие только разожгло бы в ней желание преодолеть его, — вероятнее всего, с помощью динамита, — но на сей раз все было иначе. Элиза боялась встретиться лицо к лицу с Гаррисоном Торном. Он был ее партнером в министерстве, и в свободное от работы время она тешила себя мыслью о том, что их отношения могли перерасти в нечто большее. И хотя теперь все было уже в прошлом, это до сих пор причиняло ей острую боль.
Но вариантов было немного: либо встретиться с ним, либо пытаться найти свое счастье, загнивая с Веллингтоном Буксом в его архиве. Что было в принципе неприемлемо.
Элиза упрямо выдвинула вперед подбородок и решительно двинулась по дорожке. Здесь она присоединилась к немногочисленной веренице других визитеров: мамочек, тянущих за собой детей, родителей с заплаканными глазами и других посетителей с посеревшими от горя лицами, пришедших сюда навестить дорогих людей.
Таковых было действительно немного, учитывая размеры этой больницы; внезапно Элиза поняла, что речь сейчас идет о чем-то большем, нежели просто о медальоне. В таких местах человеческие жизни высыхают и рассыпаются в прах. У них в Новой Зеландии тоже есть такие заведения, и по своему опыту она примерно знала, чего здесь можно ожидать. Это была только часть проблемы. Если она замешкается и позволит себе удариться в воспоминания, она увидит лицо своего брата Герберта — грязное, покрытое пятнами, безумное, — каким она видела его, когда приходила к нему в последний раз. Затем она услышит крики и вопли, а уж потом вспомнит, что ее любимый старший брат больше не узнаёт ее.
Элиза с легкостью могла себе представить, что они только взглянут на нее и тут же закроют ее здесь — совсем так же, как это произошло с ним.
Она замотала головой. Это просто смешно. Она была настолько нормальна, насколько вообще может быть любой агент — если, конечно, этим агентом не был Гарри. Она поднесла руку в перчатке ко рту, чтобы скрыть неуместное нервное хихиканье. Он бы оценил ее черный юмор.
По крайней мере, тот Гарри, которого она помнила.
Поначалу Бетлем предстал перед ее глазами удивительно чистым фасадом, хотя вкус у местного декоратора определенно был мрачноватым. По обе стороны внутреннего дворика стояли скульптуры корчащихся в муках Меланхолии и Буйного Помешательства, мгновенно отрезвлявших любого идиота, у которого могла оставаться еще хоть какая-то искра надежды на выздоровление. Это было больше, чем просто произведение искусства. Впечатляющие изогнутые фигуры должны были служить предупреждением для тех, кто посмел войти в эту больницу.
Всезнающая медсестра, которую Элиза уже видела здесь раньше, широко улыбнулась, как только она приблизилась к переднему окошку.
— Мисс Браун, я очень рада, что вы пришли. — Ее накрахмаленная шапочка качнулась на вьющихся волосах. — Мистер Торн сегодня чувствует себя неплохо, так что вы можете увидеть его.
Элиза попыталась улыбнуться в ответ, хотя в желудке у нее что-то неприятно плясало.
— Спасибо. Мне необходимо встретиться с ним наедине.
Губы медсестры немного скривились, и Элиза подвинула через стойку свое министерское удостоверение. Реакция на него оказалась самой благоприятной.
Тем не менее Элиза невольно продолжала бросать тревожные взгляды вдоль больничных коридоров и ничего не могла с собой поделать. Понятно, что никто из их министерства не мог следить за ней здесь; но уверенность эта нисколько не уменьшала тот риск, которому она подвергалась. Ни на йоту. Даже если доктор Саунд просто узнает, что она пользовалась служебным удостоверением для достижения благосклонного отношения к себе, ей уже не придется переживать насчет собственного прозябания в ненавистном архиве. Это она знала наверняка.
Медсестра вызвала надзирателя-мужчину.
— Томас проводит вас наверх и постоит за дверью, пока вы будете там.
Этим было сказано все. О господи, Гарри! Ее ладонь крепче сжала медальон необычной формы.
Благодарно кивнув медсестре, Элиза двинулась вслед за молчаливым сутулым охранником с опущенными плечами в мужское крыло. Про Бедлам ходили разные истории, это было место легендарное — легендарное и жуткое, так что Элиза даже испытала некоторое облегчение от того, что ситуация здесь явно изменилась. Да, здесь по-прежнему были запертые двери, через которые ее проводил надзиратель, но за ними оказывались большие просторные галереи, по обе стороны от которых находились комнаты. Здесь разместили «излечимых» мужчин, и местные обитатели сидели тут небольшими группками, ремонтируя одежду, разрисовывая небольшие фигурки и занимаясь другими несложными делами. Один крупный мужчина с редкими зубами оторвал взгляд от своего игрушечного солдатика, когда Элиза проходила мимо, и осклабился.
— Красивая леди, — позвал он, произнося слова нараспев. Затем хихикнул и добавил: — Красивая леди идти бум.
Испуганно вздрогнув, она остановилась на полушаге и обернулась, но пациент снова вернулся к своему занятию, и всякий интерес к ней, если таковой и был, у него уже пропал. Упав духом, Элиза поторопилась догнать своего провожатого.
Перед ними оказалась громадная раздвижная дверь с зубчатым приводом, настоящее чудо инженерного искусства из латуни и всяких шестеренок, предполагавшее, что за ней должно находиться что-то такое, что стоит держать под надежными запорами. Томас сунул свою толстую руку в проем на косяке. Запыхтел, застрекотал сложный механизм, и вокруг его ладони звонко защелкнулся блестящий металл, заставив Элизу вздрогнуть от неожиданности. Еще через мгновение дверь дрогнула; Элиза сделала шаг назад, а тяжелая конструкция поехала по направляющим в сторону, спрятавшись внутри стены.
«Должно быть, так охраняют неизлечимых», — подумала она. Когда Элиза переступала через порог, по спине у нее прополз холодок.
Разница стала заметна сразу же. В лицо ударил тяжелый, как кирпич, запах, и она остановилась, быстро начав хватать воздух ртом.
Как ни старались те, кто смотрел за Бедламом, им не удалось предотвратить попадания в воздух всех запахов функционирующего человеческого тела. Это был Бедлам, незнакомый посетителям, Бедлам, который никто не смог бы вынести. Это был Бедлам, который лучше сразу забыть. Если вы только не являетесь руководителем регулярного «Бетлемского шоу». Охранник провел ее вдоль ряда запертых дверей, и Элиза пыталась отключиться от доносившихся оттуда визгов и воплей, но даже ее профессиональные навыки в такой обстановке не срабатывали.
