тут быстро освоимся.
Мой брат закинул чемодан в какую-то интересную карету без лошади и улыбнулся:
— Прошу.
— Как же мы поедем? — хихикнула я.
— Стейша, это самодвижущийся экипаж с мотором. Одним словом — машина.
— Машина?
— Ты не слышала о машинах?
— В Школе нам рассказывали, что в городах уже ездят на таких экипажах, но я их даже на картинке не видела. Любопытно.
— Скоро они вытеснят конные упряжки с дорог, вот увидишь.
Мелчер помог мне сесть, дождался, пока Тим займет место в моих ногах, и занялся рычагами, чтобы завести машину. Тарахтела она, конечно, на всю округу. Нас качало в разные стороны и трясло, но доехали мы невероятно быстро. Я даже толком не успела налюбоваться домами в три и более этажей, яркими витринами булочных, магазинов и цирюлен, высокими статуями на площадях и парками.
— Приехали! — Мелчер заглушил двигатель и помог мне сойти на мостовую.
Я взглянула на четырехэтажный дом и задрала лицо. В адресе была дробь. Значит, Гилли жил в квартире.
Мелчер достал мой чемодан и направился к парадной двери.
— Идем, — позвал меня.
— Мелчер, погоди, — остановила я его. — Спасибо, что встретил меня и привез сюда, но дальше я сама.
— Точно?
Мои слова ему не понравились. Он по-настоящему соскучился. Хотел продлить нашу встречу и проконтролировать, чтобы я попала в хорошие руки.
— Да. Оставь мне свой адрес. Обещаю приехать в гости.
Нехотя он поставил чемодан, вынул из внутреннего кармана кителя блокнот и карандаш, начеркал адрес, вырвал листочек и протянул мне.
— Только напиши заранее, — предупредил. — Я могу быть на службе. У нас не нормированный рабочий день.
— В каком подразделении ты служишь?
— Это секретная информация, извини. Давай я не буду спрашивать, кто такой Гилберт Миленкович, а ты, где я работаю.
— Договорились, — согласилась я и еще раз обняла брата. — Была рада увидеться. Береги себя.
— И ты себя, — сказал он, сел в свою машину и уехал.
Проводив брата счастливым взглядом, я только сейчас поняла, как быстро и неровно стучит мое сердце. Я страшно волновалась перед встречей с Гилли. Мне было интересно, каким он стал. Наверняка совсем вытянулся, но остался худым и долговязым. Ноги-спички, непропорционально широкие плечи, веснушчатый нос, непослушная рыжая копна и расщелина промеж верхних зубов. Таким я его и запомнила.
Взяв чемодан, я кивнула Тиму идти вперед и пошла следом. В парадной было свежо и прохладно. В горшках и вазонах благоухали цветы. На полках стеллажа ждали своих читателей книги.
На бумажке после дроби стояла цифра пять, а на первом этаже было всего три квартиры. Поэтому мы с Тимом поднялись выше по широкой деревянной лестнице. Нам навстречу спускалась симпатичная девушка в цветастом платье с расклешенным низом. Приветливо улыбнувшись, она не только поздоровалась, но и пожелала хорошего дня. Гостеприимство этого дома вызвало у нас с Тимом недоумение. О городе я слышала иное: что здесь все сухие, злые, малообщительные.
Дойдя до двери пятой квартиры, я поставила чемодан и, отдышавшись, постучала.
Тим, сев рядом, прислушался к приближающимся шагам. А я просто застыла на месте, боясь лишиться сознания от встречи с Гилли.
Дверь распахнулась, и у меня отвисла челюсть. Передо мной стоял высокий, мускулистый обладатель глубоких серых глаз, притягательной улыбки и собранной в пучок на макушке шевелюрой. На нем была наполовину расстегнутая рубашка, облепившая вспотевшее тело, тонкие домашние брюки и перстень, но не на руке, а на веревочке на шее. Украшение лежало аккурат среди темных завитков волос на рельефной груди.
Обратив внимание, как его изучающий взгляд касается моих ног, талии и груди, как нагло он облизывается, как вскидывает бровь, посмотрев мне в глаза, я сглотнула и хриплым от растерянности голосом произнесла:
— П-простите… Я, наверное, ошиблась адресом… Вероятно, тут не пятерка, а тройка… Я ищу Гилли… Вернее, Гилберта…
— Сти? — спросил он голосом, забравшимся мне под кожу.
Так меня называл только он…
— Гилли?
Я медленно моргнула, соображая, мог ли из деревенского хулигана вырасти подобный альфа-самец?
— Поразительно, — улыбнулся он, но я одним взмахом руки стерла с его подкупающего лица хорошее настроение, влепив ему звонкую пощечину.
Глава 19. Гилберт Миленкович
Едва рука не отвалилась от острой боли. Я словно не человека ударила, а камень. Аж слезы навернулись. Умел бы Тим смеяться, ухахатывался бы, валясь на полу. Но как еще я должна была встретить этого говнюка?
— Не мог сказать, что жив?! — рявкнула я, массируя больную руку пальцами здоровой.
Гилли даже не шевельнулся. Мой удар был для него не серьезнее укуса комара. Он опустил взгляд на Тима, и уголок его губ дернулся.
— Ты не изменилась. Все еще находишь друзей, от которых другие держатся подальше.
— Это лучше, чем выходить за племянника Ферммаров, — проворчала я. — Пригласишь? Или ты занят? Невеста против?
— Ее нет. Она вышла за булочками… Шучу, — усмехнулся Гилли, заметив, как полыхнул в моих глазах огонь. — Входи, конечно.
Квартира у Гилли была просторной и светлой. Окна от пола до потолка, добротная мебель, второй ярус с изящной лестницей и стеклянной стенкой. Эккеры не могли бы оплачивать аренду этого жилья даже со своим большим хозяйством. Сразу стало ясно, что жил Гилли не за счет родителей.
— Располагайся. Я сменю рубашку, — сказал он и пошел вверх по лестнице.
А Тим прямиком пошлепал на кухню и уже через две минуты тащил оттуда замороженную тушку жирной утки.
Я обратила внимание на тренажеры для занятий спортом и поняла, от чего отвлекла Гилберта Миленковича и откуда у него эти крепкие мышцы.
— Тебе повезло, что у меня сегодня выходной, — улыбнулся Гилли, вернувшись ко мне в чистой рубашке и с распущенными огненно-рыжими волосами, небрежно лежащими на плечах. — Могла не застать дома.
— Разве Даймон Эверсон не прислал тебе телеграмму?
— Наверное, хотел сделать сюрприз. Ты голодная, устала?
Я почувствовала себя неловко под цепляющим взглядом Гилли и опустила глаза. Он обо мне беспокоился, а я на него с кулаками. Хороша подруга!
— Здорово выглядишь, — добавил он, окончательно вгоняя меня в краску. — Я и раньше знал, что ты совершенство. Даже когда ты считала Инари красавицей и хотела быть на нее похожей.
Я улыбнулась. Гилли держался на расстоянии, а меня тянуло подойти к нему, забраться в его объятия, послушать биение сердца. Умом я понимала, что он оборотень, но душа тосковала по тем временам, когда он мог беззаботно прикасаться ко мне, обучая плавать или подсаживая залезть на дерево.
— Почему ты не сообщил мне, что жив?
— Потому что ты меня любила, — ответил он, заставив меня
