Если ее поймают, то сначала изнасилуют, а потом разрежут на куски — такая жестокость к врагам была фирменным знаком «Светлого пути». Если же повезет, то просто пристрелят.
Коттен шатало от усталости, и она понимала, как ничтожны шансы. Ей недоставало физической выносливости: одной высоты достаточно, чтобы ее убить. Для повстанцев эти горы и джунгли — родной дом. Ей не удастся бежать быстрее их, но она не собирается сдаваться.
— Нужен план, — прерывисто дыша, произнесла она вслух. — Думай, Коттен, думай!
Вдруг ее осенило. Коттен остановилась, огляделась и снова двинулась вперед, стараясь как можно сильнее топтать траву; срывала ветки и бросала их на землю, сминала ногами кустики. Она оставляла все меньше следов, чтобы они постепенно исчезали и в конце концов терялись в лесу. Но надо было торопиться.
Затем она вернулась к тому месту, где рос особенно густой кустарник. Очень аккуратно, стараясь не мять траву и не ломать валяющиеся ветки, она подошла к нему, опустилась на колени и вползла в заросли, к стволу упавшего дерева. Представила, что в ее убежище может оказаться змея или паук, и съежилась.
Но другого выхода нет. Единственный шанс — спрятаться. Повстанцы ожидают, что она будет двигаться вперед, пусть даже медленно, стараясь уйти подальше.
Коттен свернулась калачиком и поправила ветви так, чтобы они полностью ее закрывали. Если лежать молча и тихо, ее могут и не заметить — разве что наступят. Но какова вероятность того, что чья-нибудь нога окажется в этом конкретном месте? Если они идут по ее следу, то заметят, что след все менее различим, пока наконец не пропадает вовсе. И тогда, может, откажутся от преследования.
Она молила Бога, чтобы так и вышло.
После дождя земля и гниющие листья были влажными и липкими. Захотелось откашляться, но она переборола этот позыв, закрыв рот обеими руками. Через несколько минут прочистить горло хотелось уже нестерпимо. Она чуть не заплакала, но знала, что так сделает только хуже.
Когда на Анды наконец опустилась ночная мгла, плотная и непроницаемая, как молассы[16], Коттен совсем обессилела. А вместе с тьмой пришел туман. Совсем как в ту смертоносную ночь, он проник в джунгли и заключил в свои тяжелые объятья каждый лист, каждый прут, каждую ветку.
Одежда Коттен стала такой же мокрой, как и земля. Все тело пронизывал ночной холод. Она была более или менее защищена от людей, но абсолютно беззащитна перед природой — холодом и ночными тварями, населяющими джунгли.
Рано или поздно она пожалеет, что не умерла.
Были бы видны звезды, стало бы легче. Она лежала, свернувшись, и дрожала, каждый час все больше опустошал ее физически и эмоционально. Хотелось спать, но она боялась уснуть; хотелось в туалет, но она не решалась выйти.
Где сейчас повстанцы? Далеко или близко? Неведение — хуже всего, лучше бы они стояли над головой. Она вспомнила, как в нее проникал жидкий свет. А вдруг удастся проделать это и сейчас, хоть она и не в священном месте, а состояние далеко не безмятежное. Но если получится, то чувства обострятся настолько, что она услышит своих преследователей, узнает, где они и о чем говорят.
Коттен сосредоточилась на том, чтобы изгнать посторонние мысли, убрать все, что может быть помехой внутреннему зрению. Она по очереди расслабила все части тела, начиная с ног. Холод и влага стали отступать — медленно, шаг за шагом, как замок из песка, который постепенно разрушают набегающие волны.
Она попыталась представить, что плавает в бассейне из жидкого света. Но свет появлялся клочками, проникал в ее мысли и тут же покидал их.
И вдруг сосредоточенность пропала. Ощущение было такое, словно Коттен хотела нырнуть, а вода вытолкнула ее на поверхность. Свет и тепло пропали. Нет, ничего не выйдет. Да и сама идея — дурацкая. Глупая магия инков.
Но шли часы, холод усиливался, и она решила попробовать еще раз. Все равно терять было нечего.
Коттен выполнила всю последовательность действий, чтобы добиться спокойного и уравновешенного состояния. Представила сверкающий, чистый свет и позвала его внутрь себя. На этот раз свет проник в нее, словно ее тело — идеальный проводник. Коттен слилась с этим светом, ее наполнили спокойствие и тепло. Она представила, как свет начинает кружиться, и он действительно стал вращаться, сначала по маленькому кругу, затем все больше и больше, от макушки и до низа живота. Стало еще спокойнее и теплее, отступил страх.
Она внимательно прислушалась к миру, как учил Ячаг.
Звуки, до этого затерянные в лесном шуме, стали отчетливыми. Дыхание животного, глубокое и настороженное. Тихий хруст челюстей жующего насекомого. Шорох проползающей змеи. Даже звуки гниения.
Затем появилось что-то еще.
Стук сердца. Зевок. Кислый запах человеческого пота.
Неподалеку кто-то был.
Ее пронзил страх, вытесняя жидкий свет. В ушах неистово грохотало ее собственное сердце.
Бандиты были рядом. И тоже не спали. Они ждали рассвета.
Миновала вечность, когда над зеленым покрывалом появились тусклые проблески. Медленно начинало светать, и небо было пасмурным.
Коттен скосила глаза налево, потом направо. Она не смела пошевелиться, хотя мышцы молили о том, чтобы их размяли. Шея затекла, а плечо, которое упиралось в землю, ныло от постоянного напряжения. Мочевой пузырь был болезненно переполнен. Но встать она не рискнула. Пришлось делать все так. Она поморщилась, когда теплая моча заструилась по ноге, чтобы впитаться в землю.
Неожиданно раздался звук — кто-то осторожно шел где-то рядом. Еле слышно чавкала мокрая земля, шуршали и похрустывали ветки.
И так же неожиданно хлынул дождь, обрушился лавиной, как и вчера. Коттен прислушивалась, но кроме дождя, бьющего по листьям и земле, не улавливала ничего.
Что-то холодное и твердое вдруг просунулось сквозь кусты и ткнуло ее в бок. Даже не оборачиваясь, она поняла, что это. Ствол ружья.
— Está aquí! — крикнул повстанец. — La encontre![17]
Коттен и без перевода поняла: он кричал, что нашел ее. Она попыталась встать, но от удара ботинком с острым носком рухнула на землю. Повстанец выстрелил в воздух.
— Puta[18] сказал он, рывком поднимая Коттен на ноги.
Выстрелил еще раз, и через секунду из джунглей появились еще двое похитителей.
Ей снова завязали глаза и скрутили руки за спиной, затем вывели из зарослей кустарника на дорогу. Путешествие по горам продолжалось.
К середине дня дорога стала менее ухабистой, а потом — совсем ровной. Иногда Коттен слышала треск и свист рации и короткие разговоры: похитители с кем-то связывались.
