К середине дня дорога стала менее ухабистой, а потом — совсем ровной. Иногда Коттен слышала треск и свист рации и короткие разговоры: похитители с кем-то связывались.
Вечером идти стало легко. Ноги Коттен шлепали по лужам, разлившимся на грязной горной дороге. Она повернула голову на шум мотора. Повстанец дернул ее за руку, дав знак остановиться. Коттен слышала, что машина затормозила, но двигатель продолжал работать. Похитители обменялись с кем-то короткими репликами. Затем один из повстанцев сорвал с ее глаз бандану.
Коттен уставилась на фургон, похожий на джип. Оттуда выпрыгнули два человека в зеленой военной форме и вытащили с заднего сиденья костлявого бородатого мужчину. Как и у нее, руки мужчины были связаны за спиной, и он дернулся, когда ему в спину ткнули ружьем.
Один из военных подошел ближе, держа в руках лист бумаги. Остановившись перед Коттен, посмотрел на лист и впился глазами в нее. Поля его шляпы были обшиты золотым шнурком, а на груди сверкал металлический значок. «Национальная полиция».
— Коттен Стоун? — спросил он с сильным акцентом.
— Да, — ответила она, стараясь, чтобы голос не дрожал от страха.
Человек в форме поднял черную бровь и кивнул повстанцам.
Последовал короткий разговор, затем один из полицейских вложил в руку пленника конверт и подтолкнул его к повстанцам и Коттен.
В ту же секунду ее саму ткнули в спину.
— Vaya[19], — сказал повстанец, подталкивая ее и кивнув в сторону машины.
Она поняла, что эти люди требуют не просто выкуп: тощего бородатого арестанта меняют на нее.
Шагая к машине, Коттен понимала: как люди в форме держат на прицеле бородача, так и повстанцы наверняка целятся в нее.
Коттен прошла мимо арестанта, покосившись на него. Власти не просто заплатили за нее — повстанцы еще и договорились об обмене.
Когда до машины осталось несколько футов, она оглянулась. Пожимая руки, хлопая друг друга по спине, смеясь, повстанцы уходили прочь.
Один из полицейских помог ей забраться на заднее сиденье машины, а сам сел впереди. Второй — тот, что с листком бумаги, где, как она догадывалась, была информация об ее исчезновении, — уселся на водительское место. Еще раз взглянул на листок, обернулся и бросил на нее самодовольный взгляд.
Устраиваясь поудобнее, Коттен посмотрела назад, чтобы в последний раз взглянуть на похитителей, но те уже скрылись в джунглях. Вместе с ними исчезли мысли о том, чтобы навсегда затеряться в тумане инкских гор.
— Я главный инспектор Мерида.
Человек медленно, но чисто говорил по-английски. Он сидел за столом напротив Коттен в бетонной комнате для допросов где-то в отделении Национальной полиции Перу в центре Куско. Худощавый, с небольшой бородкой, черными волосами, покрытыми гелем и гладко зачесанными назад; на нем была все та же зеленая форма, только с погонами и желтыми планками на карманах рубашки. Фуражка напомнила Коттен те, что носили нацисты.
Он стряхнул пепел с сигареты.
— Значит, вас зовут Коттен Стоун?
— Да, — ответила она. — И я надеюсь, вы объясните, почему мне пришлось пережить все это.
Коттен было неудобно и неприятно, поэтому приходилось следить за собой, чтобы не сорваться. Перед тем как отвести на допрос в эту комнатушку, ей дали умыться, но она все равно чувствовала себя грязной и знала, что от нее разит мочой.
— Почему вы оказались в Перу? — спросил Мерида.
— Я независимый журналист и получила заказ от канала Ти-эн-пи в Лиме. Я прилетела сюда, чтобы снять материал для документального фильма об открытии на раскопках неподалеку от Мачу-Пикчу.
— Верно, — сказал Мерида.
Как же ее бесит этот тип!
— Это что, проверка? Зачем вы спрашиваете, если и сами все знаете?
Мерида откинулся на стуле и костяшками пальцев простучал по столу дробь. Сигарета, торчащая из уголка рта, дымила прямо в глаза, и он часто моргал.
— Чуть больше недели назад в лагере археологов, о котором вы говорите, обнаружили тела двенадцати человек. Среди них — ваш оператор и звукооператор, гражданин Великобритании доктор Эдельман и многие другие. Все они были мертвы. Причем погибли такой страшной смертью, что даже рассказывать об этом жутко. Убиты. Сожжены. Застрелены. Уцелели только вы. — Он глубоко затянулся. — И сидите здесь, живая и невредимая. Вы не находите, что это любопытно? Скажите, мисс Стоун, почему вы сидите здесь, живая и невредимая?
Коттен хотелось ответить: светлячки были слишком заняты переноской хрустальной таблички возрастом в пять тысяч лет, поэтому не стали отвлекаться и сводить ее с ума, чтобы она тоже совершила самоубийство. Но вместо этого произнесла:
— Не знаю.
— Тогда расскажите о том, что вы знаете. — Он раздавил в пепельнице наполовину выкуренную сигарету.
Коттен заправила прядь волос за ухо.
— Тем вечером мы ужинали и выпили немного самогона, который приготовили местные землекопы.
— Самогона?
— Алкоголя. Какого-то самодельного алкоголя.
— Ах, гуафарина, — сказал Мерида и что-то записал в блокноте. — Что потом?
— Напиток был крепким, и мне стало плохо. Поэтому я ушла в свою палатку. Попыталась заснуть, но не смогла.
Мерида открыл бумажный пакет, который лежал на столе рядом с блокнотом.
Коттен умолкла, глядя, как он достает коричневую пластмассовую бутылочку.
— Ативан. Аптека «Си-ви-эс», Форт-Лодердейл. Для Коттен Стоун.
— Да, это мои таблетки. И что?
— У вас бывает депрессия? Психологические перегрузки? — Он встряхнул пузырек, и таблетки глухо стукнули о пластик. От голых стен отразилось эхо, похожее на треск гремучей змеи. — Наверное, это тяжело — подняться к вершинам славы и упасть вниз. У вас ведь из-за этого депрессия? — Мерида помолчал, словно обдумывая следующий вопрос. — На что вы готовы пойти, чтобы снова стать звездой?
— У меня сейчас непростой период в жизни. Но к происшествию в горах это не имеет отношения. Да, ативан — антидепрессант, но он не предназначается для буйных. Я лечусь не от приступов агрессии, если на это вы намекаете. И я непричастна к гибели Эдельмана и остальных людей. Той ночью что-то произошло, и это что-то заставило их убить друг друга или самих себя.
— Хорошо. Вы можете утверждать, что у вас не бывает приступов, но вряд ли проводили клинические исследования о том, что будет, если смешать ваше лекарство и гуафарино. Возможно, такое сочетание могло серьезно сказаться на вашей психике.
Внезапно Мерида умолк, и лицо его прояснилось. Он наклонился вперед:
— Или предположим, большая доза вашего лекарства случайно попала в питье. Трудно представить, как это могло подействовать на тех, кто его выпил. А вдруг эта смесь вызывает галлюцинации, провоцирует мысли об убийстве или самоубийстве? Известно, что такой побочный эффект вполне возможен. Теперь представим, что вы решили не принимать участие в пирушке. Как же вам повезло — единственная во всем лагере вы не стали пить это зелье. Становится ясно, почему вы остались живой и невредимой. Ну и как же ваше лекарство могло попасть в напиток?
