Клавдий зашел только в прихожую и гостиную, одно темное пятно, что лежало недалеко от камина и стола было похоже на тело, но стражник не мог сказать точнее, он со всех ног пустился вон оттуда. Если здесь творили такую чудовищную волшбу, ему там делать было нечего. Он сделал верно, что вышел…
Имельда отпустила его руку, рухнув обратно на солому. Из ее рта вырвался стон, перерастающий в крик боли от осознания потери. Она не чувствовала в этом доме жизни, не видела ауры живых людей. Лишь переливы радужной энергии…
Гурам тревожно мял поводья, не зная, как помочь. Так они и стояли с Клавдием в ночи, слушая как рыдает человек, потерявший в один момент своих близких и не в состоянии даже приблизиться к ним и проститься. Им оставалось только гадать, насколько сильной может быть ее боль душевная, раз она до сих пор еще не отправилась в забытье от ран физических.
К тому моменту, когда к ним прибыли вызванные Клавдием стражники, некромант и боевой маг, Имельда уже затихла на дне телеги. Стражник периодически прикладывал пальцы к ее шее, пытаясь убедиться в том, что она еще живая, несмотря на то что глаза были ее открыты. Но она, не моргая, лежала там, среди окровавленной соломы, и казалась мертвой. Может так и было в каком-то роде, но сердце все же продолжало биться.
Как только некромант и боевой маг попали в дом, сразу же началась возня присуща таким делам. Вызвали полицию, инквизиторов, ищеек, врача, хотя последний задерживался. Оцепили территорию, наладили освещение с помощью привезенных масляных ламп и нескольких огнекамней.
Гурама и Клавдия забрали сразу на допросы, Имельду не трогали без врача, так ка боялись сделать только хуже. Так она и лежала в телеге всего в нескольких метрах от своих убитых родителей, ощущая, как ничто в этом мире больше не держит ее, но умереть она не могла. Она не могла позволить себе закрыть глаза, расслабиться и отдаться такому сладкому забытью. Ее внутренний монстр не должен выбраться наружу.
— Я врач, допустите скорее до пострадавшей! — донеслось до слуха Имельды, — Да вот же, вот допуск! Господи, вы серьезно!? — голос был раздражён, но уверен. Звук шагов, теплые руки на щеке, — Эй, девочка моя, — ее окликнул знакомый голос, но Имельда не отреагировала. Она смотрела на то, как перемигиваются в недосягаемом небе ледяные звезды. — Сейчас, сейчас, скоро все закончится, потерпи. Что же с тобой стало… — невысокий мужчина забрался в телегу, стал осматривать ее.
— Каил, — едва прошептала девушка, не глядя на него. — Убей меня. Убей навсегда.
— Ну, что ты такое говоришь, доченька? — мужчина ласково погладил ее по голове. Девушка почувствовала сквозь черную пустоту тепло его души. Он тоже страдал сейчас, тоже горевал. Матильда и Тимор были ему близкими друзьями. Но он уже потерял самого близкого своего человека — жену Анну, он уже был пуст изнутри и черств сердцем. И сейчас он соболезновал ей настолько, насколько мог. Он не плакал, но тоже сожалел. Каил ее понимал.
Имельда думала, что уже выплакала все, что могла, но слезы все равно покатились из глаз по ее вискам, впитываясь в грязные волосы.
— Все образуется, моя хорошая, все будет хорошо, — Каил пересел на козлы, взял поводья в руки и стеганул уставшую лошадь. Он увозил ее туда, где мог действительно помочь, а не в больницу. В свой дом, в свой подвал, где под замком и присматривая за ней в оба своих старческих глаза, он сделает все, чтобы она выжила.
***
— Ее осматривал врач? — инквизитор махнул рукой перед лицом бледной девушки.
— Нет, господин Васлид. Она заверила нас, что не была укушена или оцарапана. Да и если бы была, то симптомы уже давно проявились бы.
— Ясно, — задумчиво кивнул мужчина. Он взял девушку под локоть и заставил подняться, поддерживая её. — Основное выяснили, — он посмотрел на своего коллегу, — Разберитесь с лаборантами. Кто ошибся, с теми знаете, что делать. Директор, мальчика отстранить от обучения.
— Конечно, господин Васлид.
— Его отцу уже сообщили?
— Еще нет.
— Не сообщайте. Я сам навещу его. Идемте, Маэстро.
Имельда находящаяся где-то в прострации, послушно захромала, ведомая высоким инквизитором, который держал ее трость в руке. Он был удивительно высоким, с худым узким лицом и правильно слаженной мужской фигурой, но уже намечающимся животиком, который умело маскировал хороший костюм.
— Постойте, отец, куда вы ведете ее? — запротестовала госпожа Божена, встав со стула. Своими полными руками она подобрала подол и поспешила за инквизитором.
— Девушку надо показать лекарю, — не обернувшись, обронил мужчина. Госпожа Божена остановилась и развернулась к Директору.
— Ну и навязали вы нам проблем, Ренольд! Как будто не нашлось других практиков!
— Не нашлось, госпожа Божена! Давайте вы меня не будете учить, как управлять школой, а я вас не буду учить молиться Богу!
Оставив спорить руководителей этого заведения, господин главный дознаватель Васлид Милтон вывел девушку из зала переговоров и стремительно повел подальше от этого помещения, избегая любых лиц. Он нашел какой-то пустующий кабинет и не очень галантно впихнул девушку в него. Захлопнув дверь, инквизитор повернулся к ней.
— Мы договаривались с Матильдой совсем на других условиях, — холодно проговорил он, стремительно подходя к девушке. — И с тобой в последнюю нашу встречу мы тоже договорились: ты не лезешь в провокационные дела, сидишь тише воды, ниже травы, а мы обеспечиваем тебе защиту, а ты что творишь!?
— Я что ли виновата в этом!? — не сдерживаясь, рыкнула девушка. Попыталась нашарить флягу на бедре, но вспомнила, что спрятала ее под подушкой и не стала ее брать. — Я, итак, месяц сидела взаперти! А потом… — она поперхнулась словами, рассказывать про Митриша не входило в ее планы.
— А потом что? Скучно стало? Остренького захотелось? — сощурился инквизитор, поняв заминку по-своему. Имельда сглотнула и решила подыграть мужчине.
— Нет. Просто там… Все напоминает о них. Я не смогла больше там находиться. И Маэстро Вельт пришел, ну и я… согласилась.
— Ясно. Почему ты без перчаток? Ты пьешь настой?
— Пью, — понурилась девушка, — Не хватает.
— Что значит, не хватает? — насторожился мужчина, внимательно всматриваясь в потемках в лицо некромантки.
— Я слишком остро на все реагирую и стала больше чувствовать. Время действия сократилось. Концентрацию бы повысить…
— Забудь об этом!
— Но…
— Запрещаю. Справляйся сама или найди другой способ.
— Но другого способа нет! Вы же сами это прекрасно знаете! Думаете, я не пробовала? Я не могу это контролировать, могу только заглушить. Возможно, если бы вы допустили меня до архивов в Вааларе, я бы смогла… найти там… — по мере того, как она говорила, Васлид приблизился к ней вплотную и навис над ней, сложив руки за спиной. Его брови сошлись на переносице, а губы превратились в нитку — настолько он их сжал в своей излюбленной недовольной гримасе. Когда девушка умолкла, так и не закончив свою мысль, он заговорил тихо, проникновенно, с толикой яда в своем голосе:
— Хочу напомнить тебе, что я обещал Матильде, что сохраню твою тайну. В свою очередь, они должны были сделать все, чтобы истина о твоем даре никогда не вышла наружу, и они пообещали мне… — он закрыл глаза, прервавшись, подумал и решил сказать по-другому, — твоя мать обещала мне, что сохранит твои способности в тайне, что ты не будешь ими никогда пользоваться, интересоваться и прибегать к ним. И только так ты сможешь жить. Соответственно, после их смерти, долг их обещаний перекладывается на тебя. Ты должна быть самой незаметной и обычной некроманткой, насколько это вообще возможно, — он подчеркнул свои слова особенно высоким раздраженным тоном, сложив пальцы в щепоть у ее лица. Некромантка скосила на них взгляд, но тут же вернула его к глазам инквизитора. — И ты мне сейчас говоришь о том, чтобы я допустил тебя до тайных архивов инквизиции в Вааларе!? Ты удивительно безалаберная! Это ведь так незаметно, так обычно! Юную девку из Геновера вдруг ни с того ни с сего главный дознаватель инквизиции с распростертыми объятиями допускает до святая святых в столице! — он возмущенно всплеснул руками, отошел, сделал круг по свободному пространству перед столами. — Не слыхано!
