сказал Итан, совершенно не скрывая фамильярной издевки, пряча под ней возрожденное чувство разочарования. А ведь он хотел совершенно другого разговора, значительно более дружеского, личного, а не очередного конфликта рабочего характера.
– Помнишь, мы создавали виртуальную реальность, когда искали оптимальный способ взаимодействия сознания и системы? Эхо очень умело использует разработанную своими людьми вполне рабочую версию, подсаживая людей на идеальный вымышленный мир, вербуя последователей. Он верит, что лишь в симуляции жизни наше будущее, лишь там мы сможем объединиться, избавиться от дефектов и стать счастливыми.
– И что?! Раз люди идут к нему, значит, хотят. Свобода выбора во плоти.
– А еще, – с трудом игнорируя восклицания Итана, Бенджамин усилил напор, – этот же человек занимается похищением детей для продажи молодым матерям, взращиванием эмбрионов и опаснейшими операциями над…
– Значит, арестуйте его! Бенджамин, ты сам пустил его в Мегаполис, хотя мы с тобой годами пресекали таких вот уродов, так что займись лучше делом.
– А каким делом займешься ты?
– Тем самым, ради которого здесь. Мы с тобой это обсуждали: мир разрушает себя сам, не нам с тобой этому удивляться. Я вверил тебе все ресурсы, всю власть, не мешаю ни минуты, так воспользуйся этим. Пока ты там, я уверен, что кое-как Мегаполис проживет еще один день. На твоих плечах лежит бремя знаний…
– Которое я несу один.
– Знаешь, а ведь это одна из причин нашей дружбы – кроме работы ничего и нет. Наша с тобой история полна неудачных попыток сделать что-то полезное для мира. Как часто ты спрашиваешь себя: стоит ли вообще что-то еще делать? Приносит ли все это хоть какой-то приятный результат?
– Я не думаю об этом.
– Вранье, думаешь не меньше моего. Позволь задать вопрос: почему ты не завел семью? Я абсолютно серьезен. Со мной-то все ясно: продолжать свой род не собираюсь, уж слишком ярко мать и отец показали худшую сторону родительства, да и я так одолжение миру делаю. Но ты не знал своих, у тебя была Майя…
– Вот это вот все откуда?
– Ты так переживаешь за людей, детей, что я не понимаю, почему тебе не найти бабу какую, уехать подальше, завести семью, писать книги, там, не знаю, жить. Вся наша работа тебе в тягость, я это вижу, понимаю и чувствую почти то же самое, но мое место здесь, а твое…
– Это называется ответственностью.
– Да брось, хватит строить из себя героя. Если бы ты хотел помогать людям, то помогал бы, а не ждал действий от меня. Да, ты занимаешься неким проектом, чем я заинтригован, да еще и с Бюро сотрудничаешь, что также заслуживает уважения, но почему-то ты ждешь от меня большей заинтересованности. Что говорит либо о твоем желании скинуть на меня бремя, либо такова твоя дружеская забота, несомненно, являющаяся комплиментом.
Бенджамин молчал, упрямо поглядывая куда-то в сторону тяжелым взглядом.
– Направь все силы ЦРТ и БКТ на этого Эхо, пусть работают, им за это хорошо платят. Незачем опускаться до уровня какой-то жалкой секты виртуальных мелочных фанатиков, все это слишком низко для тебя. Хотя, что уж скрывать, если мы говорим про виртуальную реальность, то, может быть, это то, что миру нужнее всего сейчас? Если человек счастлив там, а не здесь, то пусть, это его выбор.
– Если ты пустил все на самотек, то зачем было покидать планету?
– Ты уже ответил на свой вопрос, – с неприкрытым удовольствием ответил Итан. Но не успел Бенджамин хоть что-то сказать, как Итан новь заговорил:
– Почему ты так противишься виртуальной реальности? Разве это не самый безобидный вариант сделать человека счастливым, особенно когда в настоящем мире, мягко говоря, все не очень чтобы прям весело. Да и что считать настоящим, когда критерий качества не заходит дальше шкалы эмоций? Представь, что там ты сможешь увидеть Майю, а то и ваших гипотетических детей, будешь уверен в вашей жизни без трагедий и прочего.
– Насколько я помню, – уставший от неприятных тем Бенджамин заговорил очень внушительно, – ты считал виртуальную реальность и все с ней связанное доказательством несостоятельности человека, неким проигрышем перед природой.
– Считал. Но я изменил свое мнение, а значит, и ты можешь. Одним из доказательств служит мой полет в космос, разве не круто? Отсюда все выглядит… несколько иначе. Давай махнемся: расскажи, был ли тот Итан, который из уже забытого будущего, в космосе, а я открою одну гениальную, прям простенькую, но крутую, уникальную ложь. Уверен, ты оценишь.
Но тут Бенджамин просто выключил связь.
– Упрямец-то какой!
– Совсем никого не напоминает?
– Давай вот без этого, ага?
– Что хотел ему рассказать? – аккуратно спросила Кассандра.
– Я хотел похвастаться.
– Интересно чем?
– Тем, как мы с тобой выдумали Четверку, пропихивая людям ненастоящие лица, ненастоящие голоса и ненастоящие речи Амары, Бертрана, Виктории и Грегора. Гениально же – обманывать весь мир лучшими представителями человечества, а на деле то лишь самообучающаяся нейросеть реплик со симуляцией архетипа. Глупо, наверное, но я думал, он впечатлится. Было бы круто увидеть его лицо, когда бы я сказал, что цифровой мир – это пластилин реальности, лепи что хочешь! – несколько наивно проговорил Итан и вновь устремил взор на звезды, чувствуя себя значительно более одиноким, нежели до разочаровывающего разговора с единственным другом.
В этот самый момент Итан был далеко не единственным, чье увлечение космическим простором завлекало все сильнее и сильнее. На одинокой скамье Данакт сидел в несколько тоскливой темноте, но именно благодаря ей чарующие звезды привлекали к себе внимание выразительнее обычного. И, несмотря на расстояние и разницу между этими двумя людьми, взоры их преисполнялись одной общей мечтой о чем-то новом и необычном, должном дать спасительный ответ на возникший против их воли вопрос: может ли все быть иначе?
Как и обещал Бенджамин, Данакта встретили Агата и Филипп, а после краткого знакомства они отвезли его в не сильно далекий от Мегаполиса научный космос-городок. Всю первую неделю он провел в больничной палате, где хирурги долго и аккуратно меняли почти все имплантаты на самые современные, присланные Бенджамином. Остальные две недели были отданы на восстановление, после чего он наконец-то смог присоединиться к остальным жителям городка. Настоящее расслабляющее умиротворение, действующее также неким восстановительным бальзамом, растягивалось на часы, превращая эту ночь в самый приятный момент за все время его жизни. Пожалуй, он так и остался бы в состоянии изолированной гармонии до самого утра, если бы к нему не подошел Филипп.
– Не против, если я присяду?
Он изначально вызывал доверительное отношение, являясь чуть ли не этаким
