Я притаилась, слившись с одной из портьер, откуда хорошо просматривался центр комнаты. Побубнив ещё с полминуты, господин Суртей — а это был именно он — замолчал. В то же мгновение куб погас, и я, к своему удивлению, обнаружила на его месте небольшое существо размером с кошку. Серая с белым шерсть, полукруглые, как у медведя, уши, раскосые зелёные глаза и длинный, неприятно-гладкий хвост.
«Вияк», — холодея, поняла я.
Существо дёрнулось, метнулось в сторону, но наткнулось на невидимую преграду. Куб, хоть его теперь и не было видно, никуда не делся. Я знала такие «клетки» — они были непреодолимы только для тех, кто сидел внутри; собравшиеся могли, при желании, погладить пустынную тварь — если, конечно, кому-то в принципе может захотеться погладить вияка.
— Мало, — сказал один из мужчин в мантиях. — Он пытается выбраться. Это будет мешать.
— Согласен, — сказал Суртей. — Тали?
Он требовательно, не глядя, протянул ладонь к стоявшей рядом девушке.
— Стойте, подождите! — Каус шагнул вперёд, засучивая рукав рубашки. — Давайте лучше я…
— Нет, — спокойно, но веско произнёс Суртей. — Не вмешивайтесь. Тали знает, что это должна быть она.
Девушка закусила губу и вытянула перед собой руку ладонью вверх. Ладошка у неё была маленькая и круглая. На коже от локтя до запястья алел длинный кровоточащий порез. Пол покачнулся у меня под ногами, когда Суртей поднёс к этой покорно вытянутой руке острое, хищно сверкнувшее в неярком свете лезвие.
Конечно, ничего удивительного не было в том, что для книги, питающейся кровью, понадобилась кровь. Но то, что происходило на моих глазах сейчас, было до ужаса неправильным, диким. Сколько ей лет? Она явно младше меня. Пятнадцать?.. Примерно так. В пятнадцать лет человек — дурак, это я точно знаю. Потому что я в пятнадцать была просто сказочной дурой. До сих пор скулы сводит, как вспомню…
«Тали знает, что это должна быть она». Что она может знать, что она может понимать?!
Лезвие проткнуло кожу, девушка глухо вскрикнула в судорожно прижатую ко рту ладонь и тихонько завыла, когда жуткий инструмент начал чертить ещё одну алую линию рядом с первой.
Я не выдержала. Вышла из своего укрытия, шагнула вперёд и уже открыла было рот… но тут вдруг ощутила неожиданную резкую боль в затылке. И чудовище-темнота сожрало меня в одну секунду.
8.
Следовало, конечно, заранее сопоставить факты. Пустых кроватей в комнате было пять. Девушек на этом жутком обряде — четыре. Значит, где-то должна была находиться ещё одна. Она и находилась — её за несколько минут до моего прихода отправили за каким-то хитроумным устройством, необходимым для опытов над вияком.
Тяжелое, надо сказать, устройство. Если бы мне повезло чуть меньше, могла бы и концы отдать. И никто бы об этом не узнал. Приходил Суртей, извинился от её имени. Девушка была уверена, что я — угроза для Библиотечного Дворца, что я проникла на секретное мероприятие незаконно, и могу помешать исполнению их миссии.
«А исполнение миссии Библиотечного Дворца — первейшая задача для каждого, кто в нём работает», — на одной ноте проговорил старший хранитель. Я уже знала, что старших хранителей здесь несколько, ответственность распределяется между ними, как между Властителями в Городе Высших. Но этот почему-то казался мне главнее всех остальных. Может быть, из-за капюшона? Когда не видишь глаз человека, невольно ощущаешь идущую от него угрозу.
Суртей ушёл, не попрощавшись, и никто не сказал ему ни слова. Такие люди уходят только по крайне важным неотложным делам — даже если просто идут спать.
— Вас немного подлечила Вирма, — невозмутимо оповестил меня Тонг-Эмай. Он возвышался над моим креслом, внушительный, как обелиск. — Мы ей сказали, что произошёл несчастный случай. Не думаю, что она поверила, но здесь не принято совать нос в чужие дела.
Последнюю фразу он особенно выделил голосом. Я молчала. По правде говоря, я старалась вообще на него не смотреть. Мягкое кресло, в котором я сидела, откинувшись на спинку, словно пленило меня своим уютным плюшем, как до того Суртей пленил вияка страшными текстами. Голова уже почти не болела, но тело казалось неподъёмным и как будто не моим.
В кресле напротив сидел Каус. Но не как я, беспомощно откинувшись назад, а на краешке, выпрямившись так, словно бы ему доску привязали к спине. Весь — воплощённая сосредоточенность и внимание.
— Вы нарушаете закон, — сказала я Тонг-Эмаю. Губы слушались плохо, словно онемевшие.
Старший хранитель устало вздохнул.
— Мир — не только чёрное и белое, Эстина. Закон об укрывательстве пустынных существ придуман для обычных людей. Потому что это опасно, когда по улице ходит такое существо, и власти не знают об этом. Гражданин должен предупредить власти о таком существе, когда его увидит. И тем более опасно, если кто-то вздумает держать того же вияка у себя дома в качестве питомца. Но Библиотечный Дворец — не обычная организация. Как и Дельсунский Центр Пустынных Аномалий, кстати. — Здесь Тонг-Эмай слегка поклонился в сторону Кауса. — Разумеется, Город Высших знает, чем мы занимаемся.
— Тогда у вас должно быть официальное разрешение… — упрямо проговорила я.
— Для кого? — спросил Тонг-Эмай. — Никому никогда в голову не приходило, что кто-то будет требовать подобные бумаги у старших хранителей Библиотечного Дворца! Исследование свойств крови магической природы вияка — секретнейшее из всех возможных исследований. Мы используем и магию, и язык Миор-ри, и силы огромнейшей лаборатории — и, конечно же, ту невероятную коллекцию письменных источников, которой нет нигде больше в мире. По-хорошему, здесь нужна целая куча разрешений — примерно такая же, какой уже не один десяток лет обладает Центр Аномалий. Но тогда что-то где-то обязательно всплывёт, произойдёт утечка, возникнут вопросы, почему кому-то дают право нарушать закон, а кому-то нет…
— Очень закономерные вопросы, — перебила я.
— Да, разумеется. Но вместо того, чтобы заниматься всей этой волокитой, мы делаем полезное дело. Пустынных существ нужно исследовать — чтобы понять, какое оружие можно изготовить, и быть готовыми, когда они придут. А они придут, Эстина, всё говорит об этом. Они будут обходить Стержень стороной, но Стержень — это всего лишь точка… Остров значительно больше.
— Как я понимаю, разрешения на то, чтобы мучить людей, у вас тоже нет, — холодно заметила я.
Тонг-Эмай снова вздохнул. Я ему очень надоела, и он явно хотел спать. Неудивительно: шёл второй час ночи, а вставал старший хранитель наверняка очень рано.
— Они знали, на что идут. Все перед посвящением подписывают бумагу о том, что готовы посвятить себя Библиотечному Дворцу полностью и стать его собственностью. Собственностью! Мы специально используем это выражение. И всегда говорим: если для дела потребуется ваша смерть, вы должны будете умереть.
— Не верю, что кто-то в здравом уме на это согласится.
— Обычно у людей, которые приезжают сюда для того, чтобы стать служителями, нет больше места, куда можно пойти. И по-настоящему никто никогда не умирал за Библиотечный Дворец — но каждый из нас готов это сделать. Несколько капель крови — это ерунда по сравнению с тем, к чему они изначально должны были быть готовы. И они знают, что эта кровь послужит благому делу. К тому же дисциплина у нас железная. Те девочки на днях сбежали в город за какой-то ерундой. Тали была против этой затеи и пыталась отговорить их — но не сумела. А они, в свою очередь, уговорили её составить им компанию, сказав, что ничего страшного не будет… С силой воли у неё большие проблемы. Пока. Но, возможно, в следующий раз она будет убедительнее. А они в следующий раз послушают, потому что вспомнят, что один раз она уже мучилась из-за них.
— Это варварство, — отчеканила я.
— Это служение. Настоящее служение с полной самоотдачей. Не все выдерживают, да… Кто-то сбегает. Но остаются лучшие. Потому что по-другому у нас нельзя. Потому что жертвуя собой на благо Библиотечного Дворца люди зачастую жертвуют и на благо всего государства. Опыты, которые мы проводим с вияком, используя имеющиеся только у нас материалы, могут в будущем спасти тысячи жизней. И я не преувеличиваю, поверьте…
