там просто отсечь путь обратно, оставив в победителях время.
Проходит уже час или чуть больше, Итан толком не знает, но осмысление имеющегося на руках сценария оказывает положительный эффект, как некий способ признания проигрыша упорному противнику. На самом деле он даже рад, что против него выступает не конкретная персона, а представляющие все человечество высокие люди, огромная группа, чей мир он не без последствий пошатнул одним лишь своим существованием. Будь то один человек, так легко бы все списалось на везение какого-то там индивидуума. А тут, считай, все человечество – это доказательство его правоты, что он не такой, как они, что он все же лучше.
В этой абсолютной тишине, без звуков работающей техники, полноценно ощущая ранее непривычную пустоту и покой, Итан допускает смирение с такой закономерной участью. Разве не будет это самым естественным ходом? Напоследок все же найти покой, закончив на этом существование в чуждом всю его жизнь мире? Покорность столь необычному решению манит его наличием некоего символизма, элемента драматургии, а главное – уникальностью наследия. Точка станет не просто его гробом, а самым настоящим памятником. Увязнуть в подобных размышлениях вдвойне приятно благодаря присутствию несломленного контроля, позволяющего ходить по тонкой грани между смирением, отлично подпитываемым усталостью и жизненным опытом, и упрямостью, где последнее уже стало доказательством его существования. Да, приятно отдаться меланхолии, чуть уйти в сторону драматизма – но то лишь момент отдыха, этакое напоминание обратной стороны, где он не против погостить, но не более того. Еще не было того, с чем бы он не мог справиться, – всегда есть выход, да и есть Кассандра с Бенджамином, в чьих глазах он не позволит себе сдаться.
Успеть что-то сделать у него не получилось: горячий нрав и бурлящая кровь столкнулись с самим явлением вселенной – холодом. Температура стала резко падать, а значит, Точка окончательно теряла свою функциональность, становясь тем самым памятником одному человеку. Скафандры были недалеко, там он сможет не замерзнуть, возможно, послать сигнал, ибо они обладают не только общей системой связи, но и своим усилителем. В нескольких метрах от скафандров начал заканчиваться кислород, лишая Итана возможности спасти себя. А ведь он собирался улететь отсюда, оставить людей в покое под присмотром Бенджамина, начать в некотором смысле новый этап, даже допустил создание нового дома… В этот момент, когда сознание почти уже потерялось, он не мог не представить все то, что сделает Кассандра с миром за его убийство.
После разговора с Филиппом Данакт встретил прекрасный рассвет со всеми сопутствующими ощущениями нового начала. На его удивление, бодрость ума не отставала от физической энергии, позволив заняться грядущими делами без мыслей о сне. Особенно это радовало возможностью трезво обдумать слова Филиппа о необходимости освоения, дабы не принимать поспешных решений и выводов. И с одной стороны, не то чтобы Данакту было необходимо спешить или искусственно себя ограничивать, – Бенджамин привел его сюда именно ради восстановления и познания своих возможностей. Но, с другой стороны, невозможно было отрицать наличие каких-то умалчиваемых от него причин доброй заботы. Из немного путаных размышлений его вытащила Агата, попросив посетить ее кабинет через полчаса. Время, разумеется, пролетело незаметно. У него были не только свои вопросы к ней, но и уже сформировавшиеся ответы к ее любопытству о его состоянии, интерес к чему, несомненно, будет проявлен. Она сидела за своим аккуратно обставленным столом в столь же упорядоченном кабинете. Увидев Данакта в дверях, сразу же указала на одно из кресел напротив нее, которое он незамедлительно занял.
– Вижу, тебе стало лучше.
– Мне здесь нравится, спасибо за шанс тут быть. – Данакт был крайне учтив и приличен. Агата была не такой как Филипп, – чуть более холодной и сдержанной, но с ней он был уверен в честности. Такие люди, как она, вызывают высокий уровень доверия, умея комбинировать теплую заботу с прагматичным подходом.
– У меня не очень много времени, да и лучше будет, если я сразу приступлю к важной теме. Ты не против? – Данакт лишь твердо кивнул. – Если у тебя есть какие-то вопросы, пожелания или претензии, то смело говори, а если нет – то я начну. Беря во внимание твои исключительные способности, я не могу не дать тебе полное представление о вызвавшемся курировать тебя человеке. Видишь ли, я слишком хорошо знаю Бенджамина, к сожалению, поводов усомниться в честности его намерений у меня достаточно, как минимум из личного опыта.
Данакт не совсем такого разговора ожидал – лицо его выражало легкое смятение, на что Агата дала ему чуть-чуть времени освоиться.
– Когда-то мы с ним работали вместе, еще во время моего руководства Кесслером. С того времени прошло семь лет, а последний раз я разговаривала с ним пять лет назад, ровно до момента, когда он неожиданно обратился ко мне насчет тебя. Не знаю, почему именно я и это место были им выбраны, но знаю другое – этот человек готов пойти на все ради своей цели. Скажи, тебе известно, чего он хочет от тебя?
– Боюсь, мне нечего сказать, – сухо ответил Данакт, не имея представления о правильной реакции на ее многозначительные слова.
– Я бы отложила эту тему, сам Бенджамин просил просто помочь, не ставя условия или задачи большие, чем забота о твоем здоровье, но у меня появилась для тебя важная новость. Я ждала, когда ты полностью восстановишься, чтобы ты в состоянии трезвого ума услышал, что я знаю, где твой отец.
– Но Бенджамин сказал, что не может его найти. – Данакт пока не знал, как реагировать на такое открытие, но внутри почему-то набирала обороты злость.
– Либо же он не хотел этого. Мне потребовался час.
– Что?! Но… но как вы…
– Это может быть неправильно понято, но, потратив на это совсем уж незначительное количество сил и времени, я не могу не сделать вывод, что мне просто было не наплевать. Лишь безразличие могло толкнуть на игнорирование столь важного, сколь легко решаемого вопроса.
– Что-то я не особо верю в такое… такое пренебрежение моим желанием найти своих родителей. Он привел меня к маме…
– Может быть, это был способ задобрить тебя?
Тут Данакт вспомнил, что поставил тому условие, которое и привело его к маме.
– Давай оставим это на потом. Сейчас лучше тебе…
– Решить, хочу я видеть его или нет? Опять мне дают выбор.
– Нет. Ты должен его увидеть, это не обсуждается. Даже если ты не хочешь, ты пойдешь.
Агата ожидала от него развития этой мысли. Данакт ведь не
