и закрыв лицо руками.
Стефан подбежал к телу и сразу узнал мясника. Горло мужчины перерезано, а на груди коряво вырезана пентаграмма в виде трех вписанных друг в друга кругов и крест в центре.
Стефан внимательно осмотрел труп. Рана на горле глубокая, из такой вытекла бы целая лужа крови, а между тем вокруг головы расплылась лишь небольшая багряная лужица. Следовательно тело сюда притащили. Но откуда? С такой здоровой тушей и не всякий мужчина справится, что уж говорить о женщине, даже если она ведьма.
Следуя за мелкими каплями крови и стараясь при этом не затоптать следы, Стефан приблизился к окну первого этажа. Мясника явно выволокли отсюда, из его собственного дома. На раме видны свежие сколы, а под окном сломаны цветы. «Что ж, видимо жене надоело терпеть побои и жадность мужа. Это не мое дело, пусть власти разбираются», — подумал Стефан и отправился на рынок.
В этот день заняться в лавке было решительно нечем, Стефан сверял учетные книги, пересчитывал товар и скучал, когда в лавку заглянул встревоженный хозяин.
— Тут мальчонка какой-то сунул мне письмо, для тебя, сказал. Да что письмо, такое творится. Зореслава… — хозяин отвлекся на товары на витрине, принялся расставлять их в нужном порядке.
Стефан автоматически сунул письмо в карман и весь напружинился, но хозяин словно и забыл, что хотел сказать. Тут зашла покупательница:
— Мне бы моток бечевки.
И пока Стефан заворачивал покупку, злясь на хозяина, на покупательницу, она обернулась на хозяина и заговорила шепотом:
— Зореслава-то, слышали, арестовали пташку.
— Да-да, тоже вот хотел сказать, — важно начал хозяин, но тут и он, и покупательница с удивлением обернулись на Стефана. Он бросил заворачивать покупку, выскочил из-за прилавка и бросился на улицу.
Он бежал, не замечая ничего вокруг, в душе надеясь, что произошла ошибка. И даже представлял себе, как выскажет хозяину, что думает о сплетнях, ведьмах и прочих глупостях. Когда Стефан влетел во двор, два жандарма запихивали Зореславу в арестантскую повозку.
Стефан бросился было к жандарму, бесцеремонно толкавшему Зореславу. Его удивило ее спокойствие. Она смотрела на жандарма и столпившийся народ насмешливо, будто ее грела какая-то тайна.
— Не надо грубостей, офицер, я справлюсь сама, — уверенно сказала она, но жандарм пихнул ее к повозке. Этого Стефан не вынес и кинулся на жандарма. Тот лишь покачал головой:
— Отойди парень, не ввязывайся. Поверь так будет лучше всем.
Стефан потерял голову, лез на жандарма с кулаками, кричал, но его оттащили подальше и бросили на землю. Повозка с Зореславой, скрипнув, двинулась к тюрьме.
Отец Зореславы, всегда такой уверенный и сильный, выглядел уставшим и осунувшимся. Он безвольно смотрел, как увозят его дочь, и ничего не делал. Когда повозка скрылась за поворотом, Стефан, раздираемый болью и гневом, набросился на него.
— За что ее арестовали? Она не имеет отношения к этим убийствам. Как вы это допустили?
— Не лезь не в свое дело, мальчишка.
— Я сам спасу Зореславу, докажу, что она тут ни при чем, — в запале Стефан буквально выкрикивал слова ему в лицо.
— Спасешь? Думаешь, ты ей больно нужен? Ты парень хороший, только места своего в жизни не понимаешь, смотри, как бы носом в грязь не упасть по глупости своей, — он отвернулся от Стефана, процедив сквозь зубы, — рыцарь.
* * *
Вечером того дня Стефан встретился с Мареком в таверне, пригрозив ему деньгами. Нужно было узнать, почему арестовали Зореславу. После встречи Стефан ежился на холодном ветру и медленно брел в сторону дома, обдумывая ситуацию. Положение складывалось трудное. Было очевидно, что Зореслава не имеет отношения к убийствам, и это было бы легко доказать, если бы не череп и кольцо.
Как только дело касалось колдовства и ведьм, люди теряли разум и способность мыслить здраво. Сколько бы денег и влияния не было у отца Зореславы, а спасти дочь от смерти он был не в силах. Стефан жалел о резких словах, что ему наговорил. Никогда раньше он не видел этого сильного человека таким потерянным и разбитым.
На подходе к дому из-за туч неожиданно показался молодой месяц и осветил небольшую площадку. Во дворе стояло двое: мужчина и женщина. Они были любовниками, в этом не было сомнений, их головы склонялись друг к другу, а тела переплетались, создавая причудливый танец теней.
Стефан вжался в стену, стараясь незамеченным подкрасться как можно ближе. В женщине он с удивлением узнал Камилу. Еще не похоронила жестоко убитого мужа, и уже радуется свободе. С кем же? Мужчина ему был незнаком. Они прощались. Подарив любовнику последний жаркий поцелуй, безутешная вдова направилась домой.
«Вот оно что! Марек сказал, свидетель — Камила. Оклеветала, значит, Зореславу, чтобы скрыть свои грязные делишки». Он никому не позволит причинить вред любимой женщине. Толпа хочет видеть ведьму, она ее получит, но не Зореславу, другую. Ведьму и ее подельника. Решение было принято, осталось проследить за мужчиной и выяснить подробности.
Стефан вернулся домой лишь под утро уставший, но довольный. Прямо в одежде упал на кровать и забылся коротким тревожным сном. Письмо так и осталось лежать нераспечатанным в правом кармане куртки.
* * *
Суд над женой мясника Камилой и ее любовником Михайло прошел двумя днями позже за закрытыми дверями. Власти боялись народных волнений, но это не помогло. Люди собрались вокруг здания трибунала, кричали оскорбления, кидали камни в окна и требовали выдать им ведьму. Толпа жаждала крови. Стыд за собственный животный страх, пережитый всего несколько дней назад, требовал человеческой жертвы.
Суд выслушал показания свидетелей: Стефана, который видел свидание любовников, и Марии, пышногрудой девицы, что слышала в таверне, как Михайло похвалялся, что скоро женится на богатой вдове. Но главным свидетельством против Камилы стало кольцо. Надеть его на руку смогла бы только потомственная ведьма, любой другой получил бы ожог. Кольцо легко село на безымянный палец Камилы, признав родную кровь, и тем ее выдав.
Люди кричали, свистели, улюлюкали, бросали в Камилу камни и оскорбления. Она стояла неподвижно с ведьминым кольцом на пальце, и смотрела только на одного человека. Стефан чувствовал ее взгляд всем телом, он не мог ни вздохнуть, ни пошевелиться.
Неожиданно стены комнаты уплыли, и на их месте оказалась залитая солнцем поляна. Высоко над собой Стефан видел трех танцующих женщин. Он был счастлив, смеялся, бегал за ними, пытаясь схватить за белые босые ноги.
В следующий момент стемнело. Он чувствовал, как мать крепко прижимает его к себе, и он слышит учащенный стук ее сердца. Снова три женщины. Потом шум, крики,
