— А остальные? — зачем-то спросил Герти.
Офицер пожал плечами.
— На острове можно найти больше народов, чем тараканов на камбузе «Мемфиды». Американцы, германцы, итальянцы, голландцы… Переселенцы, чиновники, фермеры, работники фабрик, торговые агенты, хозяева лавок, отставные военные… Новый Бангор за последние полвека приютил немало европейцев, сэр. Хватает также осси и киви[4], от этих больше хлопот, чем пользы, но, как правило, они безвредны как овцы. Но больше всего, понятно, полли.
— Полли?
— Полинезийцы, — пояснил офицер, — Здешние аборигены. Преимущественно из племени маори, но бывают всякие, от сомоанцев до таитян. Мы их всех называем полли. Славные ребята.
— Дикари? — уточнил Герти настороженно, чем сразу заслужил насмешливый взгляд офицера.
— Ваши Спенсер с Блумингом, небось, считают их поголовно каннибалами?
— Н-ну… — пробормотал Герти неуверенно. Соответствующие абзацы в брошюре были давно обведены им чернильным карандашом, а на полях, похожие на зловещие копья дикарей, торчали восклицательные знаки.
— Это все вздор, — решительно сказал офицер, — Просто… Уилкинс! Попробуй еще раз уронить этот ящик, и я взыщу с тебя три шиллинга! Нет, сэр, каннибалов среди не больше, чем у нас в Палате лордов. Хотя, понятно, и среди них попадается всякий сброд… Как правило, они совершенно безобидны, хоть и простоваты. Не обижайте их. И, к слову, можете сразу учить маринглиш. Это здешняя жуткая смесь из маорийских и английских слов, повсеместно в ходу.
— Не уверен, что захочу изучать что-либо подобное.
— У вас будет время найти себе занятие по душе. В следующий раз «Мемфида» зайдет в Новый Бангор только в январе. Думаю, мы с вами еще свидимся и пропустим по стаканчику. В здешнем Шипси есть чудесные места, например, «Дубовая затычка»… Куда послать весточку при случае? Где вы будете служить?
— В канцелярии, полагаю.
На лице офицера не шевельнулась ни одна мимическая мышца, но Герти отчего-то ощутил произошедшую в нем мгновенную перемену. Должно быть, опытные моряки подобным образом чувствуют приближающуюся грозу по ясному еще небу.
— Простите? — переспросил офицер, зачем-то понизив голос.
— Я направлен в канцелярию, — сказал Герти, — В здешнюю колониальную администрацию. Должно быть, весьма пыльное и скучное местечко. Вы же знаете эти заштатные канцелярии, в которые даже почта приходит раз в месяц…
Офицер взглянул на него с каким-то новым выражением, которого Герти не понял.
— Доброго пути, мистер Уинтерблоссом, — сказал он голосом холодным и сухим, — Надеюсь, вам понравится в Новом Бангоре.
Герти немного растерялся. Перемена в дружелюбном и словоохотливом собеседнике, которой минутой раньше приглашал ему опрокинуть стаканчик, показалась ему странной и даже необъяснимой.
— Уверен, мы с вами еще встретимся. За полгода я определенно соскучусь по новостям из Англии! Признаться, я начал скучать по ним еще прежде, чем спустился на берег…
Но швартовочные концы, что он метал, падали в холодную океанскую воду, бессильные за что либо зацепиться.
— От лица экипажа «Мемфиды» желаю вам приятного пребывания. Извините, я занят, надо следить за разгрузкой.
Офицер отвернулся и тотчас стал руководить спуском какой-то пузатой бочки, уйдя в этот процесс мгновенно и с головой. Было видно, что к Герти он больше не повернется.
— Морская обезьяна!.. — пробормотал Герти себе под нос, подхватывая саквояж и чемодан, — Подумать только!
Судя по всему, служба в губернаторской канцелярии считалась среди морских офицеров чем-то вроде синекуры для столичных хлыщей, которым доктора прописывают морской воздух. Если так, Герти не собирался вступать в спор, чувство собственного достоинства решительно противилось этому. В конце концов, джентльмен всегда остается джентльменом, даже тогда, когда ему приходится четыре недели торчать в ржавой железной коробке вроде «Мемфиды».
Трап ужасно раскачивало и время от времени било о борт корабля. Герти спускался медленно, стараясь балансировать саквояжем, и все равно едва не скатился кубарем. То-то было бы повод для смеха самодовольному офицеру!
На берегу, с удовольствием ощутив твердость камня под ногами, Герти вытер лицо платком, но только лишь растер пот по коже. Солнце лишь двигалось к наивысшей точке в зените, но расточаемого им тепла хватало для того, чтоб камень пирса обжигал даже сквозь подошву. Воздух плавился и стекал вниз, в его мареве Новый Бангор дрожал и оплывал подобно позабытому в печи пудингу. Пожалуй, первым делом стоит заглянуть в магазин головных уборов и присмотреть себе легкую шляпу-канотье. Если он еще час проносит на голове котелок, она превратится в сваренное вкрутую яйцо.
Но Герти решительно оборвал эту мысль. Шляпу придется оставить на потом. Прежде всего, надо разыскать канцелярию и доложиться по всей форме. Возможно, тамошнее начальство уже знает о том, что «Мемфида» бросила якорь, и ждет своего нового деловода. Заставлять его ждать в первый же день службы — дурной задел для репутации. Испытывая сдержанное удовольствие от собственной ответственности, Герти зашагал по причалу в сторону, противоположную океану, где должен был находиться выход из порта.
В жизнь Нового Бангора он окунулся мгновенно, сам того не заметив.
Спустя каких-нибудь десять минут Герти уже чувствовал себя так, словно провел здесь целый год. И весь этот год он уворачивался от портовых рабочих в грязных робах, норовивших огреть его связками ржавого лома, перепрыгивал мазутные лужи и лавировал между пыхтящими грязным паром гусеничными погрузчиками. Здешний порт совершенно не отличался от знакомых ему портов Англии, он был беспорядочен, грязен и суетлив. Он походил на бродягу, тот особенный тип бродяги, что подвизается на сезонных работах и имеет обыкновение производить впечатление упорно и даже напряженно работающего, но на деле тратящего больше сил на видимость работы, чем на саму работу.
На будущее Герти наказал себе начать путевые заметки со слов «Порт Нового Бангора жил своей особенной жизнью…» — и даже попытался мысленно сплести первые несколько предложений, но быстро бросил. Когда двигаешься в лихорадочном и быстро меняющемся узоре из человеческих тел, сложно мыслить гладкими книжными строками.
Ничего, у него будет еще полно времени после того, как схлынет накипь первых впечатлений, багаж будет распакован, бумаги оформлены, а ужин съеден. Не случайно в его саквояже помещались три толстых разлинованных блокнота для записей и набор американских чернильных ручек «Уотермэн». Для себя Герти уже решил, что будет исписывать по странице в день. Страница — всего лишь две-три сотни слов, не так уж и много.
