Офицер-хам с «Мемфиды» оказался прав, Новый Бангор отнюдь не походил на медвежий угол. В нем было что-то одновременно и безнадежно-провинциальное, с запахом затхлости, и свежее, ни на что не похожее.
Многоэтажные каменные и кирпичные дома сверкали тысячами стеклянных глаз, и все эти глаза с любопытством смотрели на Герти. Здесь было маловато свежей краски и деревьев, но в целом город производил благоприятное впечатление, ничем не уступая Хаммерсмиту или Стратфорду[8], разве что здесь было поменьше полицейских и бродячих собак.
Народ здесь был преимущественно рабочий, что не удивило Герти, все-таки сказывалась близость порта. На фоне потертых пиджаков, латанных штанов и бесформенных кепок его собственный саржевый костюм-тройка выглядел, пожалуй, несколько броско, даже обильно перепачканный городской пылью.
— Скажите, — обратился он к случайному прохожему, не выпуская клади из рук, — Простите… Не могли бы вы подсказать мне дорогу?
Тот остановился, оглаживая основательную полуседую бороду. Судя по застрявшей в бороде стружке, то ли плотник, то ли мебельщик. В подобного рода вопросах Герти разбирался не лучше, чем в морских званиях.
— Да, дружище?
— Мне надо в канцелярию. Не могли бы вы…
Прохожий уставился на Герти с таким видом, будто тот предложил ему на паях съесть прямо здесь дохлую кошку.
— Что?
— Канцелярия. Не подскажете, как я могу побыстрее туда попасть?
Щеки прохожего порозовели, точно он опрокинул в себя рюмку доброго шотландского виски.
— По-твоему, это смешно?
— Простите, я…
— Думаешь, значит, это смешно — цепляться к людям и морочить им голову?
Прохожий сделал шаг к Герти, его борода задрожала от гнева так, что из нее выпало несколько аккуратных деревянных стружек.
— Что вы, сэр! Я ничуть не думал над кем-то…
— Займись работой, сопляк! Канцелярию ему! А будешь шляться по улицам и издеваться над людьми, сам не заметишь, как там окажешься!
Прохожий двинулся прочь, оставив Герти в немом изумлении смотреть ему в спину. Нет, все-таки это не Хаммерсмит и не Стратфорд.
Следующим прохожим оказался долговязый тип лет двадцати, похожий на великовозрастного студента. Судя по неуверенной походке, за сегодняшний день он пропустил примерно равное количество лекций и кружек пива.
— Извините, сэр, на минутку! Вы не подскажете, как я могу попасть в здешнюю канцелярию?
Долговязый захихикал.
— Куда? В канцелярию?
— Ну да.
— А вы, значит, не знаете?
— Знал бы — не спрашивал! — немного раздраженно ответил Герти, — Вы можете указать мне путь?
— Фьють! — студент рассмеялся, хлопая себя по ляжкам, — Вот те на! В канцелярию собрался, а куда — не знает! Ну ты и жук, приятель.
— Неужто сложно сказать?
— Стало быть, решил в крысиное логово сунуться?
Герти нахмурился, пытаясь казаться старше и солиднее.
Он терпеть не мог, когда его называли канцелярской мышью, а уж крысой…
— Соизвольте ответить на вопрос, сэр, или не тратьте мое время! — отчеканил он.
— Впервые вижу, чтоб человек сам шел в канцелярию. Зачем вам?
— По службе, — с достоинством ответил Герти, — Собираюсь приступить к работе.
К его удивлению, с великовозрастным студентом произошла та же метаморфоза, что и с офицером на палубе «Мемфиды». Он враз сделался холоднее, напряженнее и как-то не по-хорошему напряженнее.
— Ах, по службе… — сказал долговязый, и больше ничего не сказал. Но так внимательно посмотрел на Герти, что тот почувствовал себя неуютно и поспешил вновь подхватить чемодан.
Судя по всему, в этом городе считается доброй традицией дурачить приезжих. Мальчишеские забавы. С некоторой ностальгией Герти вспомнил, как и сам откалывал подобные фокусы в бытность безусым юнцом. Нет ничего смешнее, чем отправить приезжего откуда-нибудь из Сандерленда, желающего попасть в Южный Кенсингтон[9], куда-нибудь в Ист-Энд и наблюдать за тем, как бедняга мучается, пытаясь отыскать там музей естествознания. Если ново-бангорцы считают, что могут навешать лапши на уши коренному лондонцу, то придется им утереться. Не теряя достоинства, Герти двинулся вверх по улице.
Наконец ему улыбнулась удача. Среди скопления людей он разглядел высокий шлем полисмена, выделяющийся подобно пирогу на праздничном столе. Здешние «бобби» носили знакомый мундир, лишь немногим посветлее цветом. И профессиональное подозрение, которым полицейский окатил Герти, тоже показалось ему знакомым. Обижаться на него было бы столь же нелепо, сколь и обижаться на собаку за то, что она лает. Просто все полисмены в мире так устроены.
— Простите, констебль, но мне нужна помощь.
— Слушаю вас, сэр.
— Мне надо отыскать дорогу к канцелярии…
— К канцелярии, сэр? — переспросил полицейский, внимательно разглядывая Герти.
— Именно так. Видите ли, этим утром я прибыл из Лондона. На «Мемфиде», она еще стоит в порту, и мне надо…
Герти очень не понравилось, как мясистая ладонь полицейского легла на оголовье висящей на ремне дубинки. Что-то подсказывало ему, что это не было случайным жестом.
— Зачем вам нужна канцелярия?
Герти хотел было возмутиться подобным вопросом, но под тяжелым взглядом полицейского покорно ответил:
— Я, видите ли, переведен туда по службе.
— Переведены в канцелярию, сэр?
— Да уж не в пожарную часть! — Герти позволил голосу прозвучать немного дерзко, — Вам что, бумаги показать?
Он мог бы и показать бумаги, тем более, что далеко лезть за ними не требовалось. В кармане его сюртука лежал, хорошо ощущаемый сквозь подкладку, добротный бумажник из хорошей кожи, основательный и солидный, как и полагается бумажнику серьезного джентльмена. В этом бумажнике помимо нескольких банкнот и чеков имелись все необходимые документы, а именно — командировочное удостоверение, заверенное печатью мистера Пиддлза и свидетельствующее о том, что мистер Г. Н. Уинтерблоссом, двадцати двух лет, деловод третьего класса при администрации Совета лондонского графства, переводится для исполнения им своих надлежащих обязанностей в том же чине в канцелярию при городе Новый Бангор. Количество печатей и штемпелей, которым было украшено это удостоверение, было столь солидным, что обязано было вызвать невольное уважение даже у самого сурового констебля в южном полушарии.
— Не надо, сэр, — почему-то ответил констебль, отстраняя руку Герти, — Не надо бумаг. Так бы и сказали, что из канцелярии… Что ж я, не понимаю? Канцелярия, значит…
К удивлению Герти констебль выпрямился во весь рост, задрал подбородок и заложил руки за спину. Так, словно стоял на плацу перед самим сэром Гербертом Генри Асквитом[10], даже пуговицы на его мундире заблестели как-то торжественнее.
