Шахиня, смилостивившись, схватила его, посадила к себе на колени, развязала шаровары, вытерла нос подолом своего роскошного халата и, поглаживая, баюкая, быстро успокоила. Когда Мурза перестал всхлипывать, она взяла с золотого блюда большой баклажан, сунула в рот Мурзе:
— Скушай, мой хороший, маринованный баклажанчик и успокойся…
Давясь, Мурза жадно прожевал баклажан, и все еще изредка всхлипывая, начал рассказывать:
— А что он видел, тот наглый манприс, в пустыне этой без дна и края? Зачем такие, смущают души своей любовью к полетам в небо? Что им там ясно? Зачем он бомбу, в мой зад засунув, в полет отправил меня недолгий? Рожденный ползать, летать не может! Забыв об этом, во мне хотел он к полетам тягу пробудить…
Теперь я знаю, в чем прелесть, полетов в небо! Она — в падении!.. Смешны манприсы! Земли не зная, на ней тоскуя, они стремятся высоко в небо, и ищут жизни в пустыне знойной! Там только пусто. Там много света, но нет там пищи и нет опоры живому телу. Зачем же гордость? Зачем укоры? Затем чтоб ею прикрыть безумство своих желаний, и скрыть за ними свою негодность для дела жизни! Смешные люди!.. Но не обманут меня их речи. Я сам все знаю! Я — видел небо… Взлетал в него я, его измерил, познал паденье, но не разбился, а только крепче в себя я верю. Пусть те, кто землю любить не могут, живут обманом. Я знаю правду. И их призывам я не поверю. Земли творенье — землей живу я, — и Мурза поудобнее устроился на коленях Шахини, гордясь собою.
— Бедный, бедный Мурзик! Воскликнула Шахиня. — Сколько же ты вынес от жестокости проклятых террористов. Ну, ничего, мы выделим тебе путевочку к последнему, самому теплому, морю из фонда помощи нуждающимся властителям. Отдохнешь, наберешься сил, — она ловко надела на Мурзу его помятые шаровары, взяла с блюда еще один баклажан. — На, скушай еще баклажанчик… Бедненький…
Мурза торопливо зачмокал губами, прожевывая лакомство.
Вернувшись к себе, он понял, почему террористы захватили его врасплох; его любимый верный пес спал, опоенный кумысом от бешеной кобылы, а петли двери были смазаны баклажанным маслом.
— Бедный, бедный песик! — воскликнул Мурза. — Надо завтра же отправить тебя на лечение антибешкумысный диспансер…
Пройдя в покои, он улегся на свое место. Через дыру в крыше нахально заглядывали звезды. Чтобы не видеть их, Мурза перевернулся на живот, и задумался о Шахине…
Повелителем, бесспорно, сейчас всеми признан он, Мурза, но Шахиня… Да, она Шахиня — и этим все сказано. Когда был Шах, Мурза его в грош не ставил. Все властители, как властители, а этот, вместо того, чтобы железной рукой готовить дикие племена наездников крылатых коней к достижению Великой Цели, каждый день взбирался на курган, под которым покоится прах древних повелителей свободных племен наездников крылатых коней, и подолгу с тоской смотрел в небо. Уму непостижимо! Но он изредка пускал на свои пастбища коней манприсов! Потом он вздумал реформаторствовать. Вычислил какой-то головоломный профиль конского крыла, который позволял, при тех же размерах крыльев, лететь. Свои вычисления послал в Центральный Султанат, но ответ пришел из Шахнадзора. Он гласил: отныне и до конца отведенного ему срока властвования, Шаху предписывалось прекратить занятия чепухой, а серьезно заняться подготовкой племен, вверенных ему, к достижению Великой Цели. Полет же целью не является, а является лишь средством. И никто не позволит ему разбазаривать народные средства. А коней следует использовать для удобрения народной почвы для процветания.
После всех этих передряг Шах совсем сник, устранился от управления, и лишь торчал с утра до вечера на кургане. Мурза воспользовался бездеятельностью Шаха, и принялся забирать в свои руки нити власти. Шахиня ему не мешала, но после обнаружилось, что к каждой ниточке Мурзы крепко привязана ниточка Шахини. И сам он опутан невидимыми ниточками невидимой власти.
Однажды Шах исчез. Шахиня всем говорила, что он отправился в "творческое странствие", и, казалось, не очень-то горевала без него. Однако злые языки поговаривали, что он сбежал с заезжей одалиской. Потом утверждали, что кто-то видел его на берегах последнего, самого теплого моря, в обществе гастролирующей султанши. А Мурза, пользуясь отсутствием Шаха, окончательно обсиделся на его троне. Только Шахиню Мурза боялся. Он доподлинно знал, что у нее есть свои люди не только в Центральном Султанате, но и в Шахнадзоре. Имея такие связи, что ей стоило вернуть беглого Шаха? Если не возвращает, значит, что-то замышляет. Мурза был более чем уверен, что стоит пошевелить Шахине изящным пальчиком, и от него, могучего повелителя маприсов, покорных поприсов, и, в какой-то степени, пока покорных манприсов, останется кучка праха.
Лежа на берегу последнего моря в обществе таких же, как и он повелителей с истощенной нервной системой, Мурза размышлял: — Как хорошо, что террористы остались далеко, а потому вдвойне приятно понежиться в безопасности на теплом песочке среди равных, никем не повелевая, но помня, что далеко-далеко, за горами и лесами, остались обожающие своего повелителя, любимые его рабы…"
Он не сразу сообразил, что чьи-то тени пали на него. А когда понял, было поздно. Над ним стояли двое террористов. Он их сразу узнал, несмотря на то, что лица их скрывались под дремучими бородами и усами.
"Накладные…" — догадался Мурза. Потому что на одном из террористов был женский купальник мини-мини бикини. Этот террорист к тому же курил знакомый кальян.
Звать на помощь Мурза посчитал ниже своего достоинства. Да и как посмеют проклятые террористы измываться над ним на пляже, где загорают сотни властителей?
Однако террористы посмели. Тот, что был выше ростом, ухватил Мурзу за руки, а второй, скинув с плеча большой мешок, вытряхнул из него на песок пару крыльев. Оказавшись на свободе, крылья затрепетали в предчувствии полета. Террорист в бикини, попыхивая Мурзе в лицо дымом из кальяна, принялся толстой веревкой жестоко прикручивать к рукам Мурзы крылья.
— Только не это… Побойтесь Бога, проклятые гяуры. Лучше убейте… Я отдам все пастбища, только не надо крыльев…
— Я не верю тебе, — прошипел террорист, изо всех сил затягивая узлы.
Мурза совсем рядом увидел кальян, и ему показалось, что где-то он его видел раньше, еще задолго до «знакомства» с террористами. Где? Воспоминание вот-вот готово было озарить его ум, но тут он почувствовал, что его ставят на четвереньки.
"Неужели опять бомба?.." — с ужасом подумал он.
Повелители, лежавшие рядом на песке; эти всякие короли, цари, шахи, султаны, простые диктаторы, и прочая шушера, как один отвернулись, сделав вид, будто ничего не происходит. Видимо они посчитали, что Мурзой занялись агенты Шахнадзора. Да теперь Мурза бы и сам ни за что не позвал на помощь. Из-за кальяна. Ведь он видел его в таком месте, что не стоило поднимать шум. Надо самому потихоньку все уладить… Додумать мысль ему помешал чудовищной силы пинок в зад. Взмывая в небо, он услышал, как разом взревели все громкоговорители пляжа, до сих пор убаюкивавшие повелителей нежной тихой музыкой. Над пляжем и последним морем загремела бравурная фраза: — "Ор-рлята учатся летать!!! Им салюту-у-ует шу-ум прибо-оя…" Мурза с такой скоростью уносился в голубую даль над морем, что конец второй фразы невесомо замер вдали.
