— Прости, я не хотел тебя обидеть или сделать больно, — попросил Аквист. — Правда! Я просто хочу для себя понять…
— Парень, не волнуйся. Ты обязательно во всем этом разберешься, — пообещал Эл. — И, поверь, тебе понравится. Но разбираться ты будешь явно не сейчас. Ложитесь-ка оба спать, вот что. Хоть пару часов отдохнете.
— Мы на планете можем поспать, — возразил Шини.
— Не думаю, что там будет время спать, — Ал нахмурился. — Такие вызовы, они просто так не приходят. Там что-то срочное и очень серьезное. Боюсь, что будет не до сна.
* * *
Опытный Ал оказался прав на сто процентов.
За сутки с небольшим, которые они отсутствовали на планете, произошло множество событий, и события эти вряд ли можно было бы отнести к разряду хороших. Первый, который пришел их встречать, имел вид встрепанный и рассерженный, а Девятая, которую они увидели несколькими минутами позже, выглядела откровенно испуганной.
— Что случилось? — недоуменно спросил Фадан, когда они быстрым шагом шли от посадочного модуля к домам Таможни.
— Нам пришлось срочным порядком отозвать рабочую группу. Полностью. Всех, кто был на планете. Хорошо еще, что ученые успели вернуться… правда, не все.
— Не все? — удивленно спросил Шини. — Там что-то пошло не так?
— Да, не так, — кивнул Первый, не замедляя шага. — Конечно, не так. Когда от сотрудника, пусть и не моего, остается только челочка, это действительно называется «не так».
— Только челочка? — ошарашено переспросил Фадан.
— Да, только челочка, — подтвердил Первый. — Дело принимает серьезный оборот.
— То есть? — Фадан замедлил шаг.
— То есть в игру вступил этот ваш Триединый.
…Команда ученых, пришедшая следом за боевиками, прихватила с собой мобильную технику, с помощью которой за пару часов с легкостью добралась до Аюхтеппэ. Пещеры они тоже нашли без проблем, но работать так и не начали. Точнее, они успели пройти вглубь пещер, и разошлись в поисках нужного прохода. И тут…
— В общем, по описанию других, произошло следующее. Сначала стала сбоить связь — люди погрешили на Остроухого, но это был не Остроухий. Как только начались проблемы, все пошли обратно, в точку сбора. Но — все, да не все. Собравшаяся команда не досчиталась руководителя.
— Романа?
— Угу, его самого, — кивнул Первый. — Так вот…
…Большая часть команды осталась в пещере-зале, по всей видимости, в той, где вы нашли «часы» и «книги». Меньшая, четверо, пошла искать Романа. Далеко им идти не пришлось. Через несколько поворотов они увидели небольшой зал, в котором…
— Бонни, может быть, тебе не надо это слушать, а? — попросил Первый.
— Это почему это? — удивилась Бонни.
— Потому что это непристойно, — предупредил Первый.
— Ой, ладно, — отмахнулась Бонни. — Подумаешь! Я в свое время видела постановку, так вот в ней…
— Бонни, не надо! — взмолился Аквист. — Не до того сейчас!..
— Как хочешь, — пожал плечами Первый. — Так вот, в этой пещере они увидели своего совершенно голого шефа, который… совокуплялся с женщиной просто-таки невиданной красоты. Роскошная, по их словам, блондинка, с синими глазами, большой грудью, длинными ногами.
— С женщиной-человеком? — безмерно удивился Фадан. — Откуда у нас люди? Да еще и женщины?..
— Вот и я о том же, — хмыкнул Первый. — Впрочем, женщиной эта штуковина пробыла недолго. Минут пять, может, чуть больше. А потом… потом она в считанные секунды сожрала Романа прямо в процессе. Только клок волос на полу остался. Ребята говорят, что она выглядела, как метаморф за работой — мгновенное преобразование из красотки в живой ночной кошмар, состоящий из зубов и щупалец. Он только взвизгнуть и успел.
— Я посмотрела их запись, — вмешалась Девятая. — Много интересного, да. Свет в пещере, например. Там было очень светло, не смотря на то, что электричества в этом зале не имелось. Светились сами стены. Баба и впрямь хороша, я знаю, о чем говорю, в людях разбираюсь неплохо. И сделала она Романа очень красиво. Эффектно. Знала, зараза, что работает на публику.
— Точнее, знал, — поправил Роман. — После такого эффектного шоу свет в пещере погас, зато начал звучать голос. Голос отовсюду — и ниоткуда. Этот голос сказал, что так будет с каждым чужаком, который осмелится ходить по земле его мира. Что он не оставит в живых никого, и чтобы они, если хотят жить, убирались немедленно.
— И? — нахмурился Аквист.
— И они ушли, разумеется. Но не без приключений. Техника, которая была у них с собой, вышла из строя, и выезжать пришлось на угнанном автобусе.
— И они добрались так быстро? — ахнул Бакли. — Не может быть! Три дня ехать надо, а то и больше!
— Добрались, потому что этот поганец не успел добраться до антигравов, или просто не сообразил, что с ними делать, — ответил Первый. — Но тут было не только это. Он пытался достать всех, когда уходили. И ученую группу, и боевиков, и агентов. Так что удачным был только первый заброс, а вот потом… сейчас наших на планете нет, и, боюсь, провести туда кого бы то ни было я больше не сумею. Не ожидал, — Первый опустил голову. — Никогда не сталкивался с подобным…
Они уже стояли у дома, в котором жили ученые. Первый молчал, все ждали, что же он скажет дальше.
— Я никогда не видел, чтобы демиург принимал физическое обличие для таких целей, и настолько сильно старался помешать чужакам. Чужим на Равор-7 сейчас дороги нет. А значит, нет и дороги в вашу галактику. Но… — он запнулся. — Есть маленький шанс.
— Какой? — с подозрением спросил Фадан.
— Он действительно пытался выбить чужаков, но он до сих пор не тронул никого из «своих», независимо от того, на чьей стороне этот «свой». Например, Вайши Орудо, который вам помогал — с ним всё в полном порядке. Поэтому…
— Первый, говори уже, а? — рассердилась Девятая. — Сколько можно?!
— Эту работу сможете выполнить вы, — Первый повернулся к Фадану. — Если вы сумеете уничтожить или хотя бы изолировать Триединого, на планету смогут войти извне люди и рауф, и мы выведем вашу галактику из «шляпы». Мы уже знаем, как это сделать.
— Убить… бога? — Фадан почувствовал, что по спине его побежали мурашки. — Но как это возможно?!
— Возможно. Выбор за вами. У вас есть двенадцать часов для того, чтобы принять решение. Прости, Фадан, но это единственный выход.
* * *
Через три часа Фадан сидел в своей комнате с гудящей головой, и старался осознать то, что другой разумный, мог бы осознавать всю жизнь… и так не добрался бы до сути. А у него, Фадана, на осознание осталось аж целых полтора часа. Потому что после этих часов предстоит дать ответ.
Решать — вам.
И только вам.
Все остальные тоже решали, каждый в одиночку, так посоветовал сделать Первый. Общим подобное решение быть не может, и пойдет только тот, кто сумеет понять для себя правомерность действий, их нужность, и…
А как решать-то?
Это неизвестно.
Что хорошего мне, вот именно мне, сделал Триединый? За что я мог бы его простить, пощадить, оставить? Но ведь если оставить его, то мириады разумных будут обречены на вечное забвение, и…
Нет, так нельзя.
Сейчас для него, Фадана, не существует этих мириад, сейчас есть только он, есть комната, и есть раскалывающаяся голова. И мысли в этой голове, и беспощадное время, которого там мало.
Да, я появился на свет в мире, который Триединый, как говорит Первый, курировал. Правда? Правда. Наверное, я должен ощущать благодарность за это, но почему-то не ощущаю. Видимо, потому что первопричиной моего появления был вовсе не Триединый… и я это чувствую. Первопричина была совсем иной, а вот если бы я на своей родной планете умер, он бы меня сожрал. Мою бессмертную душу бы сожрал, превратил бы в энергию, а точнее — в себя.
Я съедобный, вдруг понял Фадан.
Я для него как вельш, а он — пастух.
Если бы вельши осознавали, что их держат для того, чтобы сожрать, что бы они сделали со своими пастухами? Вряд ли что-то хорошее. Вот только вельши на то и вельши, чтобы не понимать… хотя… когда стадо делят, кого на убой, кого на развод, эти самые глупые вельши всегда образуют «три кольца». Середняк загоняет внутрь первого самок с приплодом, и становится в оборону вокруг, а самцы бегают по внешнему кругу, защищая уже середняк.
