Я осторожно отпер наружную дверь и выглянул. Лестницы не существовало. Еще частично сохранялся кафельный пол перед дверью, плиточки на площадке, а дальше, там, где обычно находился лифт, все обрывалось. Дверь к соседям выглядела так, будто ее рассекли вдоль, а дальнюю половинку сожрала пустота. Все остальное тоже будто срезали острым ножом, и за пределами ровной границы темным занавесом начиналось невообразимое ничто. Это последнее тихо наступало.
Как может выглядеть ничто? Правильно – никак не может. Нечему выглядеть.
Я вернулся в прихожую, взял оба мусорных мешка, вышел на площадку, которая, по-моему, еще немного сократилась, и зашвырнул пакеты в наступающий хаос. Ничего не произошло. Брошенные мною мешки спокойно исчезли, как только пересекли надвигавшуюся границу.
И тут вдруг накатило.
Все пространство вокруг стало каким-то тягучим и вязким, словно болотная тина. Я завяз в нем, как оса в густом меду. Изо всех сил кое-как переполз через порог, закрыл ставшую вдруг невероятно тяжелой дверь – почему-то тогда это казалось немыслимо важным – и потащился к дивану. На меня навалилась свинцовая усталость, даже думать сделалось тяжело. Единственной мыслью осталось желание упасть и забыть про все. Лишь бы лежать и ничего не знать. Я еле-еле дополз до дивана, взобрался на него и мгновенно ушел в сон.
Разбудила ворона. Она сидела прямо на ограждении балкона и нагло каркала в моем направлении, совсем не смущаясь возможностью неудовольствия с чьей-либо стороны. В тот момент для меня не было звука прекраснее ее голоса.
Все-таки сон?
За стеклом светился день, и низкое солнце заглядывало в окно. Значит – мир за пределами квартиры никуда не исчез? Даже не думал? А что было-то? Просто скверное безумное сновидение на дурную голову?
Я громко выругался. Голос мой прозвучал вполне заурядно, привычно и как всегда. Телефон работал, электричество тоже имелось. Я посмотрел в глазок входной двери. Площадка, лестница, все как обычно. Никаких неожиданностей.
Однако мусорные пакеты в прихожей отсутствовали. Наверно я их все-таки выкинул, а потом напрочь забыл.
Ничего съедобного в холодильнике не осталось, есть хотелось до чрезвычайности, и, еще раз, с наслаждением чертыхнувшись во весь голос, я стал собираться в поход к магазину.
Терпеть не могу ходить в магазин перед завтраком.
Я бережно открыл дверь. Площадка и лестница никуда не исчезли. Правда, один лифт не работал, а второй никак не удавалось поймать – или ремонтники ездят, или детишки балуются. В этом-то как раз ничего противоестественного не было: лифт у нас часто ломался или его отключали по какой-то неведомой причине. Махнув рукой на внутридомовой транспорт, я побежал вниз – лишнее упражнение никогда не повредит. Из-за дверей, мимо которых я пробегал, не доносилось никаких звуков: почти двенадцать, и люди либо ушли на разные работы, либо разбрелись по всяким своим делам. Грязные лестничные окна плохо пропускали изображение наружного мира – мыли их, наверное, года четыре назад. Одно окно оказалось приоткрытым, и ветер по-разбойничьи, с завыванием, дул в образовавшуюся щель.
Где-то на уровне третьего этажа неожиданный возглас прокатился эхом по гулкой лестнице.
– Ну что за свиньи! – Громко возмущалась какая-то тетка, похожая обликом на профессиональную уборщицу. Я подошел ближе, вопросительно посмотрев на нее. – Нет, вы только поглядите, молодой человек! Мало того, что мусорные пакеты в помойку для рекламы вечно кидают, так теперь уже и просто рассыпать стали! Сволочи! Совести у них нет! Совсем народ охамел!
Все еще неубранный мусор показался мне чем-то знакомым. Старый номер журнала «ОзорNick», испачканная и порванная коробка из-под пиццы, пластиковая бутылка с надписью «Кетчуп», красная обертка от сыра, сплющенные пакеты от сока, пакеты от хлеба, рекламные газеты… Черные обрывки полиэтилена валялись тут же. Все это добро оказалось раскиданным по лестничному маршу между первым и вторым этажом. Похоже на разбросанное содержимое пакетов, что еще вчера тихо и мирно ждали своей участи у меня в коридоре.
Вот вам и сон.
10. Стелла и версия событий
Я тогда изложила Алексу укороченную и отредактированную версию событий, поскольку история была еще та.
А было так.
Сразу же, как только шеф нас представил, Андрей Александрович пояснил суть происходящего. Сначала бородач был явно недоволен, что дело поручили двум каким-то фифам. Но шеф дал нам блестящие характеристики, даже не ожидала от него:
– Вот, Андрей Александрович, позвольте вам представить моих сотрудников. Именно с ними вам предстоит работать в ближайшее время, и именно они будут нести основную тяжесть расследования по вашему делу. Стелла Олеговна Петрушина…
– Можно просто Стелла, – встряла я.
– Стелла Олеговна Петрушина, – продолжил шеф,- один из лучших наших детективов. Не провалила ни одного дела, всегда, даже в самых трудных и запутанных случаях, находила правильные решения. Подвергалась смертельной опасности, шантажу, но всегда выходила победительницей. Вы не думайте – только с виду она такая хрупкая и молодая. У нее великолепный острый аналитический ум, блестящее образование, ученая степень по философии и ряд научных работ. Основная область научных интересов – «Принцип достаточного основания, как базис эмоционального убеждения». Умеет мастерски применять свои знания в повседневной работе и всегда видит оптимальные подходы и варианты действий.
Тут шеф сделал паузу, чтобы перевести дух, а все молчали, подавленные только что озвученной характеристикой. Я была поражена. Оказывается, шеф меня ценит! Никогда бы такого не заподозрила. Или только при посторонних рекламирует?
– А вот, – продолжил шеф, посмотрев на Лильку – свою секретаршу, – моя правая рука и по совместительству наш компьютерный гений – Лиля Кондратьева. Она заканчивает Высшую школу МВД, мастер восточных единоборств, в совершенстве владеет практикой оперативной работы. Не раз и не два она показала себя прекрасным профессионалом. Временами она попадала в сложные ситуации, требующие находчивости, быстрой реакции и нестандартного подхода, но неизменно выходила победительницей. Никто так не умеет извлекать информацию из чужих мозгов, как Лиля. В этом ей нет равных. Если искусство задавать вопросы доступно избранным, то она владеет им в совершенстве.
Во время всего этого монолога Лилька каменной фигурой смотрела перед собой. Ни один мускул не дрогнул у нее на лице. Я почему-то испугалась, что она сейчас прыснет от смеха и расхохочется. Но обошлось.
