— Хорошо, — сказал Джубал. — Я все понимаю, поэтому не могу винить вас за это. Но о каких доказательствах вы говорили?
— Во-первых, — начал Сент-Сир, — то, что преступник не оставил следов на влажной траве, объясняется тем, что у Тедди есть гравитационные тарелки, благодаря которым он не касается земли при движении. Отсутствие отпечатков пальцев тоже вполне понятно, учитывая, что у роботов пальцы из нержавейки.
— Но это не главное, — заметил Хиршель.
— Также я думаю, он имеет доступ ко всем помещениям в доме. Он знает коды ко всем дверям и при желании может тихо войти куда угодно. А в тех случаях, когда жертвы были убиты на балконах, вполне возможно, что он увеличивал гравитационное поле, поднимался до уровня их комнат и мог напасть, не заходя внутрь. Он мог сблизиться с кем угодно, потому что все ему доверяют.
Все, кроме Тины и Хиршеля, казалось, были слишком ошеломлены свалившейся на них информацией. Они доверяли роботу, и им было трудно изменить свое мнение. Если даже роботам нельзя доверять, люди станут очень подозрительными. Если роботы могут восстать против людей, вся подоплека жизни обернется шаткой гнилой доской. Хиршель страдал от этого в меньшей степени, потому что был примитивнее остальных. Если все возможности человеческого существования на сотнях обитаемых планет завтра же изживут себя из-за каких-то космических событий, выживет только этот человек с ножом в руке. Тина тоже, хотя и была ребенком цивилизации, мало пострадала бы, потому что давно перестала заботиться о многих вещах.
— Что же он сделал с трупами? Казалось, будто их исцарапал зверь, — спросил Хиршель. — Его пальцы гладкие, не острые.
Сент-Сир поднял мешок себе на колени, открыл его и вынул длинный инструмент, очень похожий на руку-чесалку, только заканчивался он четырьмя острыми лезвиями, которые были загнуты на концах, словно когти.
— Вы же знаете, что руки Тедди съемные, и он вполне может заменить их любыми другими приборами. Его руки похожи на зажимы, которые могут держать разные приспособления. Например, такие «приспособления».
— Где, черт побери, он взял это? — спросил Джубал.
— Он смастерил это сам, — объяснил Сент-Сир. — Тедди умеет пользоваться инструментами, ведь ему часто приходится переносить ваши шедевры с бумаги в серебро. Когда-то в процессе он выкроил время, чтобы сделать эту вещицу.
— Хотелось бы мне знать, где вы нашли это, — сказал Хиршель.
— В мастерской.
— Недавно?
— Да.
— И он не знает, что вы спускались туда?
Хиршель явно почувствовал, как Сент-Сир допустил серьезную практическую ошибку.
— Он даже не знает, что я ходил туда, — детектив пожал плечами. — Я сказал ему, что собираюсь на четвертый этаж. А потом послал туда пустой лифт. Поскольку больше никто не мог использовать шахту, потому что все вы были на кухне, она была полностью в моем распоряжении. Я просто спустился по ней в гараж, а потом попал в мастерскую.
— С вашей рукой? — удивился Хиршель.
— Она не мешала мне спускаться вниз, — ответил Сент-Сир. — Хотя подниматься было чертовски сложно.
Хиршель восхищенно улыбнулся и сказал:
— Думаю, все это время я вас недооценивал.
Сент-Сир скупо кивнул на похвалу, на самом деле очень польщенный. Стоявшая слева Тина прижалась к нему — он почувствовал это, когда их бока соприкоснулись.
Хиршель продолжил:
— С нетерпением жду, как вы объясните наличие у него пистолетов, из которых он стрелял в вас в саду.
Детектив сунул руку в мешок, вынул пистолет и протянул охотнику:
— Узнаете модель?
Хиршель тщательно осмотрел оружие — даже оттянул затвор и заглянул внутрь, насколько можно было заглянуть.
— Очень простой, но сделан отлично. Механизмы выглядят слишком хрупкими, чтобы служить долгое время.
— Тедди сам придумал его, — сказал Сент-Сир.
Джубал снова перебил его:
— Но мы не могли знать, что Тедди разбирается в оружии. Я бы не хотел, чтобы мой автономник интересовался подобным.
— Также вы не могли знать, что он убьет ваших сыновей и дочерей, — терпеливо ответил Сент-Сир.
Хиршель протянул ему пистолет, и детектив положил его рядом с искусственными когтями. Потом Сент-Сир обратился к охотнику:
— У вас в комнате висит волчья голова. Я заметил ее еще в день приезда.
— Я убил его очень давно, — сказал Хиршель. — Тогда «Климикон» еще не истребил их.
— Вы застрелили только одного?
— Нет. Были еще два других. Я не видел смысла всех везти сюда.
— Что с ними случилось? — он уже знал ответ, но хотел убедиться в его правильности.
— Я их выпотрошил и обработал шкуру, они целые, за исключением глаз. Знал, что они обречены на истребление и когда-нибудь будут стоить довольно много, если продавать в музей. У меня много шкур животных, хранящихся здесь на втором этаже. Это еще одна странность, которую Джубал позволяет мне, — Хиршель улыбнулся старику. В этой улыбке Сент-Сир увидел глубокую привязанность молодого к старому.
Сент-Сир вытащил последнюю вещь из мешка. Это была одна из волчьих шкур, которые были сохранены Хиршелем.
— Тедди использовал его, чтобы оставлять волчью шерсть на трупах или в качестве маскировки — когда напал на меня в саду. Он оказался достаточно мудр, чтобы догадаться, что галлюцинация может меня запутать и сбить со следа. Он также оказался достаточно умен, чтобы замаскироваться на случай, если план моего убийства провалится — что и случилось.
— Но, — возразил Джубал, — как же TDX-4, который он использовал на вас в саду? Он мог разрушить все здесь после того, как убил бы нас, но домашний компьютер записал покупку наркотика. Полицейские — если они достаточно умны — могли бы вычислить убийцу, опираясь на эти сведения, и найти человека, который запрограммировал Тедди убивать.
— Все, что вы говорите, хорошо, но Тедди не покупал наркотиков. Они уже были в доме.
— Где? — спросил глава семьи. — Никто в этом доме не употребляет наркотики.
Он сказал это абсолютно уверенно.
— Я употребляю, — сказала Алисия. Она говорила так мало и так редко, что когда открывала рот, ее нежный голос разрезал тишину, как нож.
— Ты? — спросил ее муж, ничего не понимая.
Больше никто ничего не сказал.
Алисия ответила:
— Иногда я чувствую, что не смогу выдержать, что мне нужно убежать.
— Не сможешь выдержать что? — спросил он.
Неохотно и с грустью, но без слез, она сказала:
— Этот дом, эту семью, холод, то, как редко мы говорим, то, что мы едва знаем друг друга…
Джубал оцепенел. Настало время изменений, больших изменений, или, по крайней мере, предвестие изменений, ему нужно было многое изменить, рассмотреть длинный список своих заветных взглядов. Все это будет нелегко.
