class="p1">Рассуждения старосты были прерваны рыданиями тетушки Агаты, которая то и дело прикладывала платок к глазам. Впрочем, это мало помогало делу: слезы ручьями стекали по ее пухлым щекам, зависали на мгновение на подбородке и крупными каплями падали на пол.
Жители, заходили в храм, подходили к гробу с телом отца Якова и печально склоняли голову: не все они были благочестивыми христианами, но все любили человека, который никогда и никому не отказывал в помощи.
— Я говорил, что не нужно ходить в это проклятое место, — вполголоса бубнил староста Дилан, седовласый согбенный старичок, — но разве он меня слушал? Учёные господа, никогда не обращают внимания на слова таких людей как мы. Но простая житейская мудрость, господин Моравский, иногда бывает полезнее любых церковных догм, уж не сочтите за ересь мои слова.
— Нет, нет, что вы! Я полностью с вами согласен. Послушай он вас, был бы сейчас жив, — профессор взял крестьянина под руку, отвел в сторону и прошептал ему на ухо, — Нам не удалось справиться с тем, что там обитает. После похорон сообщите своим: пусть не приближаются к особняку лорда Даркфилда! Забудьте это место, перекопайте дорогу, завалите ее бревнами, делайте, что хотите, но не ходите туда!
— А как же этот чудак Монти? Как он будет доставлять провизию своему чванливому хозяину?
— Теперь уже не будет.
Староста пристально взглянул в глаза Тадеушу и всё понял.
— Что ж, — вздохнул он, — ему я тоже говорил.
Дилан вернулся к гробу с телом и произнес:
— Не будем затягивать. Завтра на рассвете проводим святого отца в последний путь и продолжим наш собственный. Вы скажете пару слов над его могилой, господин Моравский?
* * *
Хотя дождь, едва начавшись, сразу же прекратился, Тадеуш зонт не убрал. Он выглядел очень странно и чужеродно, в окружении селян, которые отродясь не то что не пользовались, но даже и не знали про такое удивительное приспособление, защищающее от ливня.
— Отец Яков погиб, сражаясь со Злом, — звонко начал профессор. — Он приложил все усилия и пожертвовал своей жизнью, чтобы защитить вас и ваших детей. Я давно знал этого благородного и отзывчивого человека, который свято верил в то, чему вас учил. Он творил добрые дела, но не ради самого себя, а потому что это было частью его природы, частью его самого. Во имя блага ближнего он готов был отдать последнее. Все вы должны чтить его память, ибо такого человека на земле больше не отыскать. Помните его наставления и следуйте им! Sit tibi terra levis, друг мой.
С этими словами Моравский бросил горсть земли на гроб. Одновременно с этим небо взорвалось громким трещащим рокотом, и молния ударила в каменное сооружение в центре кладбища. Крестьяне пали ниц и заголосили. Профессор сложил зонт, с любопытством взглянул на местный «стоунхедж». Затем развернулся и пошел к карете, стоящей перед въездом на погост.
Пытаясь защитить недостойных, ты отдал самое ценное, что у тебя было, подумал он. Покачал головой и закашлялся, приложив платок к губам. Глупо и благородно, друг мой, глупо и благородно.
Мортимер остановился перед самыми воротами: еще чуть-чуть и, казалось, квартет вороных сметёт их с дороги. Профессор выпрыгнул из кареты, щелкнул пальцами и кучер спустился на землю.
— Возьми инструмент, — приказал ему Тадеуш. — А вы милорд соберите свои вещи и всё ценное, что сможете увезти. Но никаких безделушек из комнаты с реликвиями! И любых других вещей, которых могла касаться Анна.
— Что вы задумали, профессор?
— Хочу заглянуть в лабораторию лорда Элиота.
— Но как?
— Найду способ. Если понадобится, я взорву дверь, но думаю, до этого не дойдет. Мой слуга справится и так.
Карпентер оглянулся и скривил лицо: из задней части фургона Мортимер достал специфические предметы — огромную кувалду и лом. Судя по их размерам, управиться с ними мог только он один.
— Не одобряете? — спросил профессор, заметив его реакцию.
— Это мой дом, Моравский. Мне кажется, я живу здесь всю свою жизнь и стараюсь, старался, по крайней мере, поддерживать здесь порядок. Сложно представить, что кто-то будет ломать, то о чем я заботился двадцать пять лет. Но если это необходимо, — вздохнул он, — быть посему.
— Необходимо, это вы правильно заметили. Возможно за той дверью мы найдем не только ответы, но и средство от того бедствия, что захватило это место. И возможно, я ни в коем случае не собираюсь дарить вам ложную надежду, вам не придется уезжать.
Карпентер согласно кивнул и поспешил к особняку, стараясь опередить Мортимера. Фигура в балахоне так решительно шагала вперед, что у него возникли опасения: еще входную дверь разнесет, чертов истукан.
* * *
Звон разлетался далеко по всей округе. Звук отдаленно напоминал колокольный. Гигант наносил такие удары, что бей он в землю, пробил бы ее до самого ядра. На черном же металле двери не оставалось даже царапины.
— Из чего же, черт побери, она сделана, — вполголоса рассуждал Моравский. — Вот бы покрыть фургон листами этого металла. Тогда нам не страшно было бы даже прямое попадание из кулеврины. Мортимер, довольно, это бесполезно, ломай стены.
Карпентер, который вместо того, чтобы готовиться к отбытию с благоговейным ужасом наблюдал за происходящим. На его лице образовалась гримаса боли и отчаяния, когда молчаливый слуга чудовищным ударом разнес угол коридора, осыпав стоящих за его спиной людей кусками штукатурки. Мортимер молотил так сильно, словно от этого зависела его жизнь. Прошло несколько минут, и обнажились плоды его усердной работы: штыри, держащие дверь. Из такого же темного металла.
— Ломай, — приказал Моравский, и исполин нанес несколько ударов, которые вполне бы справились замковой стеной. Но штыри не поддались.
— Круши до тех пор, пока мы не найдем, где они заканчиваются.
Еще несколько минут, и часть стены была просто снесена. Немой что-то промычал и поставил кувалду на пол. Профессор закашлялся, дождался, пока белая пыль немного осядет, и подобрался ближе.
— Теперь бери лом и вырви эту чертову дверь. Милорд, посторонитесь, Мортимер в работе — страшная сила, может ненароком искалечить. Было бы неплохо выпить чаю и отобедать, но мне не терпится заглянуть внутрь, сразу, как только он закончит.
Гигант не заставил долго ждать: огромный лом вонзился в кирпичи, поддев штыри. Слуга надавил на них, сгибаться они даже не думали — просто выпали вместе с дверной коробкой.
Вместе со столбом пыли, изнутри вырвался и запах. Карпентер, почуяв его, согнулся в три погибели, и содержимое его желудка оказалось прямо на полу. Профессор, много
