домой за паспортом.
Потому, сначала я направился в гастроном и в кулинарию. А потом, не желая ломать традицию, на такси выдвинулся на рынок к курносому цветоводу. Вернее, к носатому цветоводу.
В итоге, в нотариат я явился во всеоружии. С бухлом, цветами и тортом с конфетами. Мне повезло, посетителей в конторе не было и я без помех, и посетительских глаз, в два захода затащил припасы в помещение. Персонал заведения наблюдал за моими действиями с одобрением и некоторой опаской.
– Сережа, вы кому-то из нас намерены сделать предложение? – решилась прояснить ситуацию наивно хлопающая ресницами сорокалетняя нимфетка по имени Светлана. С отчеством Юрьевна.
– Определённо! – подтвердил я её смелое предположение.
– И кому же? – Светлана Юрьевна кокетливо сдунула непослушный локон и потупила глазки.
– Терзаюсь от затруднения выборе, Светлана свет Юрьевна! – изобразил я во взгляде смятение, – Либо вы, либо Ираида Зиновьевна! – указал я букетом на заведующую конторой. Обе дамы довольно засмеялись, а Полянцева неодобрительно нахмурилась.
Нагаев заявился, как я и просил, по гражданке. И, главное, вовремя. Объяснить ему происходящее и его в нём роль, я не успел. В дверь конторы ввалился гражданин Гудошников. Илья Михайлович был хмур, но деловит. Передав заведующей свой паспорт и документы на гараж, он сунул мне в руки мой паспорт. Открыв его на нужной странице, я с удовлетворением обнаружил там штамп с новой пропиской. Адрес внутри штампа был тот, который мне хотелось там видеть. Силён потребсоюзовец! Одним днем выписать и прописать человека в его отсутствие, это очень круто!
Следующие два благодетеля явились вместе. Копылов и Герасин также передали правоустанавливающие документы на дачу и автомобиль Ираиде Зиновьевне, а та уже распределила сделки по подчиненным.
Для оформления доверенности на машину я дал вовин паспорт. Иначе сам на себя переоформить машину я не смог бы. Нагаев хлопал глазами, но не спорил и вопросов не задавал.
Примерно через час процедура смены собственников завершилась и трое товарищей попросили меня проводить их на улицу. Выходил я, как Юрий Гагарин, провожаемый взглядами, в которых читалось явное сомнение, что я вернусь.
– Вопрос закрыт? – угрюмый Герасин не стал размениваться на словесные прелюдии.
– Закрыт! – подтвердил я, не отводя взгляда от его свинцовых зрачков.
– Точно? – задал он второй вопрос.
– Абсолютно точно! – подтвердил я.
– Пленку отдашь? – задал скользкий и очень нехороший вопрос подполковник.
– Зачем? – пожал я плечами, – Все-равно ведь вы понимаете, что копию я себе оставлю!
Герасин и Копылов переглянулись и, как мне показалось, облегченно выдохнули.
– Значит, так, Сергей, ты подвоха с нашей стороны не жди! – Копылов смотрел на меня хоть и исподлобья, но на удивление, без ненависти, – Дело сделано и на этом точка! Но уж и ты будь добр, не вздумай шутить! Тебе еще жить, да жить! С таким-то богатством! Мы поняли друг друга?
– Поняли, Евгений Геннадьевич! – твердо ответил я, не отводя глаз, – С моей стороны тоже подлости не ждите, я слово даю!
– Ну и ладно! – он протянул мне ключи от машины, – Владей!
Вслед за ним хмурый Герасин тоже сунул мне в руки тяжелую связку.
– Я дня через два ключи отдам, мне вещи надо забрать и мебель вывезти! – вопросительно посмотрел на меня гражданин Гудошников. Я согласно кивнул головой и не ожидая прощальных рукопожатий, повернувшись, пошел назад в контору праздновать.
Кладов. Гущин. Вирясов.
Сегодня после оперативки я пригласил к себе Гриненко. Едва мы с ним начали беседу, как в кабинет зашла заботливая Зуева с тарелкой, на которой лежала горка бутербродов. Зашла, да так и осталась, присев на стульчик в углу. Так мы и сидели в моем кабинете втроем. Мы с Гриненко пили чай, закусывая бутербродами и рассуждали на предмет причастности к кражам Витьки Кладова и его девиц. А Зуева, не вступая в разговор, слушала. Выгнать начальницу я не мог. Во-первых, субординация, а во-вторых, бутерброды.
– Поводить их надо! Того Кладова и младшего Гущина! – взялся убеждать я опера, – Отец Дмитрия проговорился, что с одной из них его сынишка состоит в отношениях! Но на дне рождения она с посторонними мужиками отплясывала, а Дмитрий почему-то делал вид, что ему хрен по деревне! Надо хотя бы эту Галю установить! Пиши заявку на «ноги»!
На что Гриненко не менее доходчиво объяснял мне, что оформлять официальную заявку на «семёрку» под Кладова дело бессмысленное. Уныло мотивируя тем, что слишком нудная эта процедура для простых оперов из райотдела. И, что все равно не дадут.
– Серега, это тебе не кино, это жизнь, – как второгоднику из вспомогательной школы втолковывал мне Стас, – Вот, когда у дочери второго секретаря горкома на нашей территории машину угнали, вот тогда нам дали все и сразу. С мокрого разбоя «ноги» сняли и нам отдали!
– Стас, давай попробуем, за спрос ведь не бьют! – увещевал я опера.
– Бл#дь, да на хрена мне пробовать, если я уже столько напробовался! – опер махнул рукой над своим темечком, – Да ты у своего Данилина поинтересуйся, если мне не веришь! И от него услышишь то же самое! Тебе еще обязательно скажут, что оснований для привлечения «семерки» недостаточно.
С его слов, по их предыдущим заявкам, наружного наблюдения им еще не дали и когда дадут, неизвестно. А мне было необходимо выявить связи Виктора Кладова. В частности, меня очень интересовала та самая Галя и ее подружка Люся. Эти приятные во всех отношениях дамы заслуживали внимания тем, что вокруг них на том празднике вились мужики, хранившие дома большие суммы. А потом все эти состоятельные люди практически одновременно стали потерпевшими. В такие совпадения я не верил.
– А ты сам не мог бы присмотреть за Кладовым? Хотя бы несколько дней? – сделал я проброс жующему мои бутерброды Гриненко.
Он посмотрел на меня с грустным разочарованием и, качая головой, укорил:
– Подставить хочешь? Корнеев, да меня мое начальство уже на второй день вздрючит. У нас по другим делам завал, Тютюнник злой, как бобик. Его каждое утро Захарченко с Дергачевым, не снимая штанов имеют.
Начальника ОУР Тютюнника я не любил и мне очень хотелось представить эту картину, но времени было жалко. Сроки
