Устав от дурацкого самоанализа, Имельда пнула листву на деревянном настиле дорожек, одна из которых вела к корпусам, где жили ученики, а вторая вела в их обход к учебным корпусам, и в которых жили преподаватели.
Она постояла пару секунд в раздумьях, захотелось глотнуть зелья из фляжки, она даже сняла ее с пояса и откупорила. Она стояла и смотрела на нее, она почти чувствовала вязкую субстанцию внутри фляжки, смотря прямо в нее.
Но Имельда закрыла фляжку и убрала ее обратно, и уверенно зашагала к ученическим корпусам. Входов в них было несколько, и все не охранялись людьми. Зачем? Ведь территория школы самое безопасное место для тех, кто в ней учился и работал. На входах лишь стояла защита от проникновения чужих людей, которые желают нанести какой-либо вред. Имельда к таким не относилась, она вошла весьма решительно и свободно в самый первый, ее потянуло в тот корпус, что стоял слева.
Имельда шла по коридорам, не до конца осознавая в какую именно комнату идет. Она как в тумане плыла среди какофонии звуков, пытаясь не утонуть. Вычленить что-то понятное было трудно. Какие-то обрывки фраз, распевные слова, женские, мужские, эмоциональные и не очень.
Она шла по коридору, проходящие мимо студиозы здоровались и исчезали из поля зрения. Один из таких учеников бежал от какого-то мальчика. Студиозы играли. Судя по всему, это был первогодник, а может второгодник, подросток заметил девушку слишком поздно и не успел увернуться. Имельда ушла с траектории его движения, но все же он задел ее плечом.
Девушка замерла, глядя, как мальчик извиняется. Ее лицо было странным, и мальчишка решил быстро ретироваться, но девушка вдруг выбросила вперед руку с тростью, закинула ее ему на плечо и остановила, развернув назад.
— Ты знаешь, где живет Вея Вельт?
***
— Вот, Маэстро, это ее комната, — подросток с вихрастой копной волос подошел к одной из множества дверей в коридорах, кивнул на нее, но заходить не решился. Мальчишкам нельзя было входить в женские комнаты, также как и девочкам в мужские. Во всех общежитиях существовали общие залы, где студиозы могли легко общаться между собой, но в спальные апартаменты мальчикам и девочкам было запрещено заходить друг к другу.
— Можешь идти, — мальчик тут же развернулся. — И, — он замер, — Больше не бегай по корпусу так безрассудно.
— Да, Маэстро, конечно, извините.
Имельда кивнула, и юноша ушел. Девушка постучала прежде, чем войти, но, не дожидаясь никаких разрешений, свободно открыла дверь. Это были большие ясные апартаменты, разделенные несколькими декоративными стенками с окошками в них, создавая образ какого-то замка. Кровати стояли в шахматном порядке. Помещение позволяло вместить около пятнадцати спальных мест и еще оставалось место и для личных маленьких шкафчиков девочек и общего гардероба у дальней стены.
На Имельду уставились с десяток пар глаз. Девочки не ожидали, что к ним в выходной день заявится Маэстро. Имельда осмотрелась за пару секунд: в основном здесь были одногодки, но одна девушка явно была старше всех. Скорее всего, ее поставили приглядывать за этой комнатой. Так было принято и во время обучения самой Имельды.
— Добрый день, девушки, — улыбнулась она. Все находившиеся девушки побросали свои дела и встали на ноги, кивнули в знак приветствия.
— Добрый день, Маэстро! — раздался не очень слаженный хор.
Имельда махнула рукой:
— Можете заниматься своими делами дальше. Я зашла в гости, — она прошла в комнату, прикрыв двери. Она не стала снимать с себя плащ, пройдя в комнату прямо в нем. Девочки стали переглядываться между собой. К ним за последние дни уже, итак, приходило много разного народу, они были не сильно удивлены приходу еще одного Маэстро. — Как вы тут поживаете? Все хорошо?
— Да, Маэстро, все прекрасно, — слово взяла самая старшая девушка. Ей было лет восемнадцать. Пухлощекая с длинными рыжими волосами и такими же ресницами. Мягкими руками она обнимала подушку, сидя на кровати. Сейчас все девушки были в своей одежде, а не в форме. Смотрелись весьма пестро.
— Хорошо, я рада, — Имельда, оглядывая кровати, прохаживалась по комнате.
— Вон та, — Имельда глянула на девочку со светлыми волосами, которая лежала на своей кровати и указывала пальцем на кровать у окна. Они уже все знали, зачем к ним приходят разные взрослые люди.
— Спасибо, дорогая, — улыбнулась Имельда и прошла к нужному месту. Кровать стояла у окна не ровно, немного под углом. С другой стороны стояла высокая узкая тумба — личный шкафчик.
Девочки наблюдали за странной гостьей. Все расселись по кроватям, кто где, но взгляды были направлены на Маэстро.
— Что вы можете сказать о Вее?
Имельда стала открывать ящички тумбы, желая осмотреть содержимое, но тумба оказалась полупустой.
— Мы уже рассказывали господам, что приходили к нам… — начала было одна, но ее перебила другая:
— Она была странная.
Маэстро обернулась к говорящей девочке.
— Почему ты так думаешь? Что тебе казалось странным?
Имельда снова вернулась к тумбе, слушая, что говорит девочка, что указала на кровать. Ее белые кудряшки обрамляли круглое личико, а большие голубые глаза придавали девочке кукольный вид.
— Она была не очень разговорчива.
— Еще не давала своих вещей, — подключилась другая.
— Ну, это не показатель, — хмыкнула Имельда, разглядывая то, что осталось в паре ящиков. Шарф, какие-то заколки, мел, один чулок…
— Нет, она совсем не давала, даже прикасаться к ним. Не разрешала даже на кровать свою садиться.
— Вот как? Почему?
Девочка пожала плечами.
— Она на выходных часто надолго уходила, — вдруг вклинилась старшая, — И после учебы тоже часто допоздна где-то была.
— Может в библиотеке? — предположила Имельда, присаживаясь на кровать Веи.
Старшая девушка скептически скривила губы и покачала головой, выражая сомнение. Имельда посидела на кровати, разглядывая рисунок покрывала. Здесь она спала, здесь отдыхала, здесь думала и переживала все то, что с ней происходило, что бы это ни было.
— Еще она плакала часто, — тихо произнесла девочка с соседней кровати.
Имельда посмотрела на нее задумчиво, но ничего не ответила, она стянула перчатки и достала шарф из тумбы, положила вместе с ним руки на кровать. Горечь тут же ворвалась в голову, стала растекаться неприятной глазурью по внутренностям, внизу живота стало так остро тянуть, что Имельда с трудом сдерживалась, чтобы не выдать себя. Ведь на нее все смотрели. Но со стороны ничего нельзя было сказать; все выглядело так, словно Маэстро задумалась, сидя на кровати.
Вее здесь было плохо — это Имельда поняла точно. Но мелькали и хорошие эмоции, которые относились к учебе, к девочкам. Маэстро, среди мелькавших картинок перед глазами, видела, как девочка наблюдает за соседками по комнате, как ей это нравится. Чувствовалось дикое желание так же беззаботно общаться, как и они, друг с другом. Зависть, да она чувствовала зависть. И тоску. Ее что-то очень сильно мучило, но она отчего-то держала все в себе.
— А в тот день… — тяжело заговорила Маэстро, — …Утро. В то утро ее вещи были на месте?
— Да, все было на месте, кроме накидки. Ее вещи забрали уже потом. Маэстро Вельт все забрал и унес.
— Понятно, — Имельда вновь осмотрелась.
«Наверно, чтобы проверить ауру».
Девушка повторно открыла ящички и достала все, что было в них. Ее заинтересовал стесанный кусочек мела. Она стала вертеть его в руках. Перед глазами встал образ темного помещения без окон. Вея что-то чертила. Имельда никак не могла разобрать, что именно. Точно какую-то пентаграмму. Понять точно она не смогла, но чувствовала, что это было что-то сложное… Такого первогодкам еще точно не могли преподавать.
Имельда убрала все обратно в тумбу.
— Спасибо вам, девочки, — она поднялась и направилась на выход.
— Маэстро, а ее найдут? — раздалось ей в спину. Имельда обернулась. Белокурая девочка смотрела на нее своими ясными большими глазами с такой надеждой, что ей стало мерзко. От себя и от всей этой ситуации.
