Вскоре мы оставили Аптаун позади и быстро свернули в темные, малолюдные улочки, где подлость и гниль были не столько стилем, сколько образом жизни. На Темной Стороне хватает аутсайдеров, и они коварнее, чем все остальные. Неоновое освещение исчезло, потому что это было совсем не то место, где бы вы захотели афишировать свое присутствие. Вас могут искать. Здесь располагались клубы и бары, о которых вам говорили на ухо, где все было позволено, потому что никого ничего не интересовало. Входи на свой страх и риск, занимайся своим делом и не лезь в чужие, и - как только игра закончилась - считай, что тебе повезло, если сумел выйти.
Наконец, машина, качнувшись, затормозила перед целым рядом грязных притонов, которые лишь на шаг отошли от какой-нибудь забегаловки. Пустые двери и закрашенные окна, и больше ничего, кроме безвкусных вывесок. «Покой-у-Рози», «Розовый Пеликан», «Бросай Кости». Громила-курьер выбрался из машины и направился в клуб, но потом вспомнил. Он поспешил назад, чтобы открыть заднюю дверь для Элеоноры. Для меня бы он этого делать не стал. Элеонора гордо прошествовала мимо него в клуб, не удостоив окружающее даже взглядом. Курьер поспешил распахнуть перед ней дверь, предоставив мне самостоятельно выйти из машины и захлопнуть за собой дверь. Громила превратил свой секретный стук в дверь в настоящее представление, и дверь распахнулась, выпустив гориллу в гигантском смокинге. Это была настоящая серебристо-черная горная горилла, а длинный розовый шрам через весь лоб показывал место вживления мозговых имплантантов. Она фамильярно кивнула курьеру, внимательно осмотрела нас с Элеонорой и на всякий случай хорошенько обнюхала нас обоих, прежде чем резко развернуться, чтобы провести нас в клуб. Дверь за нами захлопнулась без чьего-либо касательства, но, наверное, является стандартом для подобных районов.
Перед нами была беззвучная мрачная комната с закрытыми дверями. Стулья были составлены на столы, а колесо рулетки - накрыто тканью. Барная стойка была наглухо забрана тяжелой металлической решеткой. На голом деревянном полу нет опилок. Комната была пропитана запахами пота, дыма и отчаяния. Это было не то место, где люди играют ради удовольствия. Это было место для людей отравленных игрой, наркоманов, для которых каждая карта, каждый бросок кости или оборот колеса становились вопросом жизни и смерти.
Персонала не было. Даже уборщиков. Должно быть, владелец отправил всех по домам. Вероятно, мистеру Герберту Либби не нужны свидетели того, что может случиться здесь и сейчас, когда дочь Гриффина приехала к своему заблудшему мужу. Горилла провела нас через комнату в заднюю дверь и дальше вниз по крутой лестнице. Громила-курьер замыкал шествие. Мы оказались в голом каменном подвале - ярко освещенном помещении с голыми стенами, штабелями ящиков и составленных друг на друга коробок и горсткой людей, сгрудившихся вокруг одного, привязанного к стулу. Каменный пол вокруг стула был заляпан кровью. Человеком в кресле был, конечно, Марсель, или то, что от него осталось.
Он медленно поднял голову, чтобы взгянуть на Элеонору и меня. Возможно, он был рад и нас видеть, но по той мешанине, в которую превратили его лицо, судить было трудно. Его глаза заплыли, нос был сломан и свернут набок, а губы полопались и кровоточили. Левое ухо было отрезано. Левое плечо и рубашка на груди были пропитаны кровью. Дыхание Марселя было медленным и тяжелым, прерывавшимся низкие стоны боли, а полухрапящими звуками из покалеченного носа. Элеонора, издав тихий потрясенный звук, устремилась вперед, но я схватил ее за руку и удержал на месте. Не было никакого смысла с самого начала игры давать этим отморозкам то, чего они добивались.
Один из бандитов, стоявших полукругом позади кресла, шагнул вперед, и в нем легко можно было определить босса, Герберта Либби. Он был крупным и крепким, с заросшими жиром мускулами, квадратным, жестоким лицом и бритым черепом, чтобы скрыть растущую лысину. Дорогой костюм на нем смотрелся так, словно его только что накинули, а крупные кисти руки оттягивали золотые и серебряные кольца. Он выглядел как человек, который любил себя побаловать, желательно - за чужой счет. На его руках была кровь, красным были насквозь пропитаны и манжеты рубашки. Он легко улыбнулся Элеоноре, но улыбка была холодной, она не коснулась его глаз. Он игнорировал меня, зато взглянул на громилу в костюме курьера.
- Чарли, я сказал тебе вернуться с Элеонорой Гриффин. Что здесь делает Джон Тэйлор? Разве я просил тебя возвращаться с Джоном Тэйлором?
Под пристальным взглядом босса курьер жалко съежился. – Ну-у, нет, мистер Либби, но...
- Тогда что он здесь делает, Чарли?
- Я не знаю, Мистер Либби! Он вроде как...сам себя пригласил.
- Мы поговорим об этом позже, Чарли. - Либби наконец-то соизволил меня заметить. Он коротко кивнул, но не улыбнулся. - Мистер Джон Тэйлор. Что ж, мы польщены. Добро пожаловать в мой личный маленький вертеп. Боюсь, что прямо сейчас вам не удастся увидеть нас в лучшем свете. Мы с ребятами немного увлеклись, выражая Марселю наше неудовольствие. Мне нравится думать о себе как о менеджере практического типа... А являясь владельцем «Бросай Кости», я воспринимаю очень близко к сердцу, когда какой-то аристократишка-извращенец является сюда с единственной целью – обжулить меня, лишив моих кровно заработанных...
- Мой муж не жулик, - решительно вмешалась Элеонора. - Возможно, он худший игрок из всех, которые когда-либо рождались на свет, но он не жулик.
- Он пришел сюда, чтобы играть, не имея ни денег для покрытия ставок, ни средств, чтобы погасить свои долги, - сказал Либби. - Я называю это жульничеством. И никто не может обжулить меня и выжить, чтобы этим похвастаться. Мне нравится думать о себе, как о человеке разумном и понимающем, но я не могу позволить никому уйти, обманув меня. Это плохо скажется и на бизнесе, и на моей репутации. Поэтому мы и воспользовались Марселем, чтобы отправить сообщение всем и каждому, кто может решить, что может смыться, не заплатив долг. Кстати, что вы здесь делаете, мистер Тэйлор?
- Я с Элеонорой, - ответил я. – По просьбе ее отца слежу, чтобы она вернулась домой целой и невредимой.
- Гриффин собственной персоной! Должно быть, так увлекательно вращаться в столь высоких кругах! - Либби снова оскалил зубы в акульей улыбке. - Вы оба с ним сделали себе имя на Темной Стороне, как люди с которыми очень опасно пересекаться. Но знаете что, Мистер Тэйлор? Здесь, внизу, репутация Аптауна ничего не значит. Здесь вы можете делать все, что хотите, если сможете с этим уйти. Это мир, где собаки пожирают собак, и я – главный пес.
