Я пригляделся к нему. Мужчина лет пятидесяти в фольклорной восточной одежде, с окладистой чёрной бородой и тёмно-карими глазами.
Женщина продолжала интересоваться новым кандидатом, очевидно, совершенно не зная его:
– А вот… тут, в вашей программке, написано название организации. Аль… Фаллу… джа. Я правильно прочитала?
– Эль-Фаллуджа.
– Что это? Новая философская доктрина? – она постаралась съязвить.
– К сожалению, осталось не так много времени. Я бы хотел обратиться к избирателям.
Ведущая немного помолчала. Затем приложила ладонь к уху, и послышался её слабый шёпот, она будто общалась с невидимым режиссёром.
– Конечно, – запоздало согласилась она.
– Развитие западной цивилизации привело к тому, что мир сжался до размера крохотного кристалла памяти. Твои фотографии, личные записи, учебники и альбомы – их можно перелистать за десяток секунд ускоренного режима. Этот кристалл памяти находится внутри большинства приборов. Но если разобрать такой, то кристалл не найти. Он слишком мал. Останется смотреть в пустое место. Туда, где ничего нет. Так… где твоя жизнь? Где история? И зачем это было – судьбы и войны, вера, познание – если всё свелось к миллиметру микросхем? Информация хранится в виде рядов двух цифр, единиц и нолей, что ставит содержимое файлов в один ряд, обесценивая слишком многое – индивидуальное, непосредственное. Человеческое. Цифровой мир, где подлинник может быть подправлен, уравнивает оригинал и подделку. Так… к чему привели века развития рациональности? Пирамида прогресса увенчалась крохотным кристаллом, которого не видно с земли, не видно, даже если песчинку положить на ладонь. Но разве на Земле мало песка? Спросите себя и попробуйте ответить честно. А что до названия нашей общины… то это не призыв к войне. Это маяк… для тех, кто ещё жив.
Его речь прервали. Ведущая решила прокомментировать сказанное арабом. Хотя не имела такого права.
– Только не ясно, почему этот… почтенный объявился среди нашего электронного шабаша. Наверное, надоело сидеть в своих песках.
Она явно перешла границу.
– Действительно, – продолжала голограмма ведущей, – когда в сознание вторгается много картинок, трудно принимать их близко к сердцу, и что-то игнорируется. Однако никто не оспорит того, что нравственный прогресс следует за техническим. Новые возможности позволяют быть добрее. Нельзя не признать: на бытовом уровне наблюдается нарастающий уровень гуманизации. В масштабе человека общество предлагает всё, что нужно. Комфортный быт, неограниченное кредитование. А то, что отдельные люди… рядясь в старое тряпьё, неспособны платить за комфорт хотя бы признательностью, то это их личные изъяны. Неверная точка зрения.
Я взглянул в окно, и с огромного экрана снова улыбнулись те ярко-красные губы. Они вновь выпустили в мою сторону струйку табачного дыма, а затем закусили таблеткой. Улыбнулись… Какая очаровашка. Солнышко, повисшее в дождливой темноте.
Моё забытье прервал голос ведущей:
– … конца голосования осталось десять секунд.
Я очнулся и принялся искать пульт со специальной электронной подписью.
– Сделайте выбор.
На экране транслировался отсчёт остающегося времени.
– Ваш голос важен для нас.
Время уходило неожиданно быстро.
– Сделайте выбор.
Пульт отыскался в самый последний момент, в ямке между спинкой дивана и подлокотником. Вот только при извлечении пульта мои пальцы, похоже, нажали на две или три кнопки. Периферийным зрением я успел заметить, как экран моргнул.
На нём на секунду высветился баннер: «Ваш голос поступил в обработку. Спасибо». Затем переключился канал, так что я даже не узнал за кого проголосовал.
– Твою ж мать… – осталось только развести руками и отбросить пульт подальше. Он упал в то же место, в ямку между спинкой и подлокотником.
«Ваш голос важен для нас». Куда уж…
Я уставился в потолок и закрыл глаза, но тут заверещал коммуникатор на безымянном пальце. Над диваном возникла голограмма, физиономия босса.
– Привет, – совсем уж неформально бросил он.
– Что, пора на отчёт?
– Нет. Возникло дело. Срочно. Три фантома на шестом уровне. Держатся вместе. Район четыре-три. Перекрёсток пятьдесят и тридцать шесть. Запомнил?
– Не понимаю, если их положение в Облаке известно…
– Ты забыл, как выглядит шестой ярус? Там мало камер. Информация не попадает на хранение. Поэтому нужны твои глаза и ноги. Возможности связи ограничены. Импровизируй.
Голограмма исчезла. Я вздохнул – времени возмущаться нет. Есть приказ, который нужно выполнять… Я вернулся на диван.
В центре чёрного зеркального потолка оптический порт. Однако сейчас его не разглядеть, поскольку по поверхности снуют огни и блики, отражения машин, что проезжают за окном.
Я устроился на диване поудобнее и зафиксировал взгляд перед собой. Не забыл и про баллончик. Достал его, поднёс к лицу и надавил на распылитель. Вдохнул химическое облако распылённого релаксанта.
Домашний порт управлялся голосом и не имел переключателя в виде клавиши. Поэтому я скомандовал:
– Облачный город. Шестой уровень. Район четыре-три. Двадцать метров от перекрёстка пятьдесят-тридцать шесть. Скрытый режим. Выполнить.
* * *
Облачная имитация Парижа-3
Срочное задание от «МаКо»
Было очень неожиданным увидеть настолько мрачный район в Облачном городе. Симуляция оказалась, мягко говоря, «неполной». В тёмных углах угадывались плохо прорисованные текстуры и артефакты стандартных заготовок.
Очевидно, система знала об ошибках, поскольку пыталась скрыть недоделки в клубах тумана и моросящем дожде. Белёсые облака пара висели повсюду, над дорогами, у стен домов и просто в воздухе на значительной высоте.
И в тоже время я поймал себя на мысли о том, что вижу наиболее честную симуляцию реального города. Олимп совершенно не пытался приукрасить её своим светом. Не доходили руки? Пространство вокруг проваливалось в бесчисленные массивные тени и пропитывалось сыростью, по улицам мотались обрывки полиэтиленовых пакетов. Возможно, было холодно, как и в настоящем мире. Только тело не ощущало ни влажности, ни холода, ни сквозняков. Это видели глаза, которые подсказывали телу, что оно должно чувствовать.
Пар совершенно не двигался. Если его клубы висели над дорогой, то было не ясно, в чём источник испарения. Чётко очерченные облака располагались вдали от теплообменников, труб и луж. Да и казался он неоднородным: где-то густым, а где-то исчезающим. Абсолютно без логики.
Несмотря на предельную сырость, на дорогах были заметны совершенно сухие участки асфальта.
