Офелия отпрянула и улыбнулась, понимая, насколько комично смотрится ее реакция сейчас.
— Там у камина, — чуть сиплым от волнения голосом начала она. — Я чувствовала себя самой счастливой.
Он улыбнулся. Из ниоткуда вынырнуло старинное здание с деревянной вывеской. Об этом ресторане Офелия слышала. Дорогое заведение «для своих». Рамон припарковал машину, молча вышел из нее. Снова обошел перед капотом, открыл пассажирскую дверь и протянул руку. Женщина вложила свою ладонь в его и оказалась рядом. Мужчина не отстранился. Свободной рукой он поправил прядки ее волос, упавшие на лицо, мимолетно коснулся щеки и улыбнулся.
— Это правда? То, что ты сказала.
Она медленно кивнула, не отводя от него глаз.
— Поужинаем?
Снова кивок. Рамон отдал ключи от автомобиля швейцару, пропустил даму вперед и вошел в ресторан. Хостесс расплылась в улыбке, проводила их в вип-комнату, что-то оживленно щебеча. Эверетт разговора не поддержал, чем, кажется, обидел девушку, а Офелия даже не слышала, что та говорит. Она заняла свое место за небольшим деревянным столом и вздохнула спокойно только тогда, когда дверь закрылась.
Стол был сервирован. Адвокат помог ей сесть, опустился напротив. Разлил по бокалам легкое вино.
— Я отослал официантов. Не хочу, чтобы на мешали, — проговорил он, открывая крышки блюд, над некоторыми из которых поднялся пар. Видимо, их только что приготовили и принесли сюда. — Есть несколько правил, которые я не нарушаю уже многие сотни лет. И которые хотел бы сохранить.
«Многие сотни лет». Офелия спокойно следила за тем, как он положил в ее тарелку брускетту с лососем, подняла бокал с вином и замерла, ожидая, пока он закончит фразу. Рамон в свою очередь взял напиток.
— Но прежде, чем мы их обсудим… спасибо, что согласилась со мной поужинать.
Она ответила улыбкой. Слов не было. Ей и в голову не пришло отказаться. Она извела себя гаданием, что случилось. И, кажется, он ответил на этот вопрос. Или нет? Как бы там ни было, сегодня решится все. Ей стало предельно спокойно.
Они сделали по глотку вина, опустили бокалы на стол. И принялись за ужин. Несколько долгих минут они ели в молчании. Каждый думал о своем, каждый готовился к разговору. Но это молчание не было напряженным или тревожащим. Просто диалог. Просто обсуждение деталей.
— Ты хотел рассказать про правила, — некоторое время спустя, разделавшись с брускеттой и салатом, напомнила Офелия.
Они переставили пустую посуду на вспомогательный столик, и Рамон откинулся на спинку кресла, в котором сидел.
— Я стараюсь есть в одно и тоже время и только качественную пищу. Во-первых, она мне нравится, во-вторых, она меня насыщает. Как и многое другое.
— Режим.
— Именно. Во-вторых, я всегда сплю на полу. На тонком матрасе. Поэтому ты проснулась одна. Не только поэтому, — поправился он, — но и поэтому тоже.
— Как солдат?
Он слабо улыбнулся.
— Когда-то я был воином и много путешествовал. Привык спать на земле, в шатрах. Перины ничего, кроме дискомфорта мне не приносят. Так сформировалось это правило. И оно стало одной из основ моей теперешней жизни.
Она пожала плечами.
— Хорошо.
— Я не воспользовался тем, что ты оказалась в моей власти, — на этих словах Офелия вспыхнула, — потому что это было бы неуважительно. Этот шаг бы лишил нас будущего. Когда я звал тебя туда, думал иначе. Проведя с тобой весь день, понял, что не смогу.
— Не сможешь что, Рамон?
Его синие глаза остановились на ее лице.
— Обесценить все происходящее.
— А что происходит?
— Ты специально? — усмехнулся он. — Заставляешь меня проговаривать то, что уже давно поняла. Это месть?
Она улыбнулась. Примирительно подняла руки.
— Когда ты отправил меня домой, я решила, что сделала что-то не так. Что тебе что-то не понравилось. И испугалась, что больше никогда тебя не увижу.
Побледнев, он поднялся с места, подошел к ней и заставил встать, взяв за руку. Офелия медленно поднялась и остановилась, замерев. Он положил руки ей на плечи, тихонько сжав их, наклонился вперед, но не поцеловал. Вместо этого привлек к себе и запустил пальцы в ее волосы, окончательно разрушая и без того потрепанную прическу.
— Я не знаю, что произошло между нами, — чуть слышно проговорил он. — Но я больше тебя не оставлю.
Она закрыла глаза, растворяясь в его силе. А потом чуть отстранилась, поднялась на цыпочки и поцеловала в щеку, с наслаждением прижавшись губами к его гладковыбритой коже. Рамон подался вперед. Нашел губами ее губы. Отпустил. Улыбнулся, заглянув в глаза. Поцеловал снова.
Офелия молчала. Она почувствовала, что в уголках глаз собрались слезы. Облегчения ли. Радости ли. Или, может быть, невыраженного напряжения. Руки мужчины поднялись к ее лицу. Большими пальцами он убрал слезинки и, наклонившись, поцеловал. Уже по-другому. Нежно и трепетно, будто держал в руках редкий цветок.
— Просто будь честен со мной, — получив свободу, сказала она. — Честность во всем — мое единственное правило.
Он улыбнулся.
— Я пропал не потому, что мне что-то не понравилось. Мне нужно было время, чтобы разобраться в том, что я чувствую. Решить, что делать. И было очень много работы. Как и у тебя.
— Разобрался?
— Иначе бы не приехал.
— И что ты решил?
— Что мне чертовски хочется уехать с тобой на эти выходные. Но не в резиденцию или в рестораны. Я хочу уехать из города и разделить с тобой другой мир.
Лия рассмеялась.
— Куда же мы поедем?
— Я давно не был в Париже. А ты?
Она потрясенно отстранилась.
— Париж? Нам хватит выходных?
— Верну тебя в целости и сохранности в понедельник, обещаю.
Глава одиннадцатая. Офелия Лоусон
18 марта, воскресенье
Париж
— Я тебя обманул, — улыбнулся Рамон, заглядывая в бокал с рубиновым вином.
Офелия ответила на улыбку. Они сидели в ресторане, уставшие после долгой прогулки, но довольные друг другом и городом. Суббота пролетела незаметно, в отеле мужчина снова оставил ее в одиночестве, учтиво и вежливо поцеловав на ночь, но теперь эта игра доставляла удовольствие. Ведь она знала, что он специально, возможно, из последних сил, оттягивает момент, когда позволит себе все. Да и вчера она явно не была готова… ни к чему. Из Треверберга они доехали до аэропорта в Праге за четыре часа. Рекорд для местных дорог. Билеты в бизнес-класс уже были куплены. Лоусон даже не удивилась, что адвокат достал все необходимые для этого данные. И знал о ее привычке носить паспорт с собой. Он вообще много о ней знал. Таких вещей, о которых обычно не распространяются. Ее не удивил бизнес-класс. И то, что в отсеке, помимо них и юноши-стюарда, никого не было. Рамон следил за каждым ее движением. Он был немногословен и собран. Через тридцать минут после взлета извинился, сказал, что у них есть еще час, и он должен поработать, а потом достал из откуда-то взявшегося дипломата бумаги и углубился в их изучение. Офелия, растревоженная этим путешествием и предвкушением, через некоторое время успокоилась и задремала. Проснулась она уже от прикосновения стюарда, который сообщил, что самолет садится. Эверетт сидел в своем кресле напротив нее и изучал небо в иллюминатор. Его взгляд был мрачен и мглист, но заметив, что Офелия смотрит на него, он смягчился.
Из аэропорта их привезли в огромный отель, похожий, скорее, на средневековый замок, где Эверетт снял президентский люкс, в котором легко могло разместиться десять человек. Выделил для себя небольшую комнату, куда Офелия заглядывать не стала. Ее оставил в спальне. Она не решилась сказать, что тоже не может спать на мягком, поэтому дождалась, пока он отправится к себе, изучила строение своего матраса и с наслаждением убрала перину, которая оказалась просто накладкой. Аккуратно ее свернув, спрятала в шкаф, который находился тут же, застелила простыню. Эксперимент не привел к желанному результату, но спать в отеле на полу ей показалось странным, и наутро она мучилась от боли в спине.
