глазах, когда она повернулась и посмотрела ей вслед. Весь континент нуждался в этом лекарстве, а особенно один совсем маленький мальчик.
– Что вы можете рассказать нам про этот якобы пропавший ларец бакуба? – спросил де Костер, обращаясь к обоим пленникам. – Как он выглядел? Какими знаками был отмечен?
Джеймсон пожал плечами.
– На крышке был вырезан портрет какого-то человека из колониальных времен. Внутри даже лежала его деревянная фигурка.
Де Костер выпрямился в кресле.
– Судя по всему, вы имеете в виду ндоп – изображение особы, облеченной властью.
Шарлотта поймала себя на том, что кивает, представив себе эбеновую фигурку с серебряными прожилками.
– Кто это был?
Шарлотта припомнила описание Фарайи. И воспроизвела его, хотя ответ не имел никакого смысла.
– Это был пастух.
– Пастух?.. – Де Костер явно недоумевал – а потом его глаза понимающе раскрылись. Откинувшись в кресле, он улыбнулся. – А-а, ну конечно же!
24 апреля, 7:30 по центральноафриканскому времени
Кисангани, Демократическая Республика Конго
– Чем знаменит этот преподобный Уильям Шеппард? – спросил Грей.
– Многие называют его черным Ливингстоном, – ответил Ндай с противоположной стороны лабораторного стола. – Он был миссионером здесь, в Конго, но также и исследователем. Шеппард даже открыл неизвестное географам озеро, которое впоследствии назвали его именем.
Грей присмотрелся к старому черно-белому фото высокого мужчины в белом костюме и белом же пробковом шлеме. Чернокожий пресвитерианский священнослужитель стоял посреди группы представителей какого-то африканского племени, которые держали в руках копья и высокие плетеные щиты. На заднем плане виднелись хижины деревни.
Грей сравнил лицо на фото с лицом на маске и с резной фигуркой, стоящей рядом с ней.
«Это явно один и тот же человек».
Незадолго до этого Такер с Кейном привели в лабораторию двоих местных – Ндая, экогвардейца КИОП, и какого-то парнишку лет двенадцати-тринадцати, которых Такер выудил из разлившейся реки Чопо. Пейнтер уже предупредил остальных, с кем им предстоит иметь дело.
Подмастерье шамана, Фарайи, принес с собой старинный деревянный футляр, который ему удалось сохранить в ходе всех происшествий в лагере. Это был нгеди му нтей, или же ларец бакуба, в котором хранилась деревянная фигурка, а также набор старых фотографий и сложенная географическая карта. Монк уже ушел из лаборатории, чтобы проконсультироваться с Пейнтером касательно последней, признав, что им нужны дополнительные специальные знания, чтобы разобраться в ней. Он прихватил с собой Ковальски, хотя здоровяк был больше озабочен тем, где бы раздобыть что-нибудь пожрать.
– Но какое отношение Уильям Шеппард может иметь к нынешней ситуации в Конго? – спросил Грей.
Ндай повернулся к Фарайи, который переминался с ноги на ногу, озираясь по сторонам и опасливо держась за спиной у бойца КИОП.
Такер накрыл ему плечо ладонью.
– Все нормально, Фарайи. Расскажи ему то же самое, что и мне. Ты нас всех чуть не угробил, пока добывал эту проклятую коробку.
Тот выпрямился – наверное, чтобы набраться сил от армейского рейнджера.
– Воко Бош, наш шаман… – Голос мальчишки осекся при упоминании бывшего наставника. Фарайи показал на ларец. – Он хранил его много лет. Получил от отца, а тот – от своего отца.
Взгляд его в отчаянии метнулся к полу.
– А теперь его получил ты, – приободрил его Такер.
Фарайи сглотнул, явно подвергая сомнению то, что достоин такого наследства. Потом опять поднял взгляд.
– Только шаманы знают про этот нгеди му нтей. Больше никто. – Он покачал головой. – Даже я знаю совсем немного. Только что он защищает от великого зла. Воко Бош кое-что рассказывал мне, но далеко не все.
Ндай объяснил:
– Там, в лагере, шаман достал оттуда какой-то порошок. Уверял, будто это защита от болезни. И продемонстрировал это на одном младенце в лагере – на том, которого вместе с матерью потом захватили те люди с вертолетом. Этот порошок даже оказал действие на муравьев, наводнивших лагерь. И, похоже, на бабуинов.
Услышав это, Лиза отошла от лабораторной вытяжки, где наблюдала за попытками Фрэнка и Бенджи взять образцы у муравьев.
– Странно, – сказала она, присоединяясь к ним. – Шаман сказал, что это лекарство?
Фарайи помотал головой.
– Нет, не тиба. Не лекарство. Утетези [55]…
Он поежился, явно не решаясь описать то, что имел в виду. Посмотрел на Ндая в поисках поддержки.
– Улинзи ва вируси? [56] – предположил тот.
Ответом ему стал хмурый взгляд мальчишки.
– Хапана. Нет. – Фарайи наморщился, а потом наконец пожал плечами, сдаваясь. – Один только Воко знал больше.
Ндай виновато посмотрел на Грея и Лизу.
– Что бы это ни было за вещество, оно каким-то образом связано с Уильямом Шеппардом. Этот человек горой стоял за бакуба – племя, которое в те времена вело крайне замкнутый и скрытный образ жизни. Вообще-то он был первым неафриканцем, который вошел с ними в контакт.
Грей перебрал в руках семь фото, пожелтевших по краям, выцветших и пострадавших от воды. На некоторых с обратной стороны обнаружились несколько рукописных строчек, на других – какие-то таинственные символы. Он разложил их на столе, смутно ощущая, что преподобный проложил маршрут к какой-то точке в джунглях, но точное местоположение ее почему-то зашифровал. На каждом из фото была указана дата, так что Грей принялся раскладывать их в хронологическом порядке.
На самом раннем – от октября 1894 года – было запечатлено зеркало залитой солнцем воды посреди густого леса. Перевернув снимок, Грей изучил рисунок, небрежно набросанный с обратной стороны. Изображал он, судя по всему, тот самый подпитываемый ручьем пруд, что и на фото, и какое-то стилизованное полосатое животное рядом с ним. Животное чем-то напоминало зебру, а прямо под ним было нацарапано слово «Atti».
Грею это ни о чем не говорило, но Фарайи ткнул пальцем в изображение полосатого зверя.
– Атти… Старое слово. Означает окапи.
Грей нахмурился.
Ндай объяснил:
– Окапи – это находящееся под угрозой исчезновения животное семейства жирафовых, обитающее в конголезских лесах. Некогда считалось, что это африканский единорог – больше миф, чем реальность. Когда-то этот вид был очень распространен в местных джунглях, но после веков охоты за их уникальными шкурами численность этих животных значительно сократилась. Теперь их можно встретить только в северо-восточной части Конго.
Потянув Ндая за рукав, Фарайи что-то быстро затараторил ему на своем родном языке. Обменявшись с ним несколькими словами, Ндай похлопал парнишку по плечу и растолковал:
– У бакуба есть племенные названия для многих мест в джунглях. Особенно для старых охотничьих территорий. Фарайи говорит, что есть место, куда окапи некогда приходили на водопой. Они там больше не собираются, но название осталось, поскольку передавалось его народом из поколения в
