Бингер не слишком торопился на встречу с судьбой, и детектив хорошо его понимал. Из всей гангстерской шайки на корабле оставался только сам Мусорщик, но Полонский знал по опыту, что этот-то стоит двадцати.
Бингер приблизился и с тоской глянул на Полонского. Тот машинально коснулся узкого металлического браслета на левом запястье – портативного записывающего и воспроизводящего устройства, которое всегда носил при себе.
– Пошли, – коротко сказал детектив. – Он ждёт.
Дверь мягко поехала в сторону, и сердце Полонского предательски ёкнуло. Перед ними с Бингером лежала залитая светом полукруглая комната, просторная и сверкающая стёклами многочисленных радарных экранов. Возле одного из них с подавленным видом сидели несколько гуманоидов: командир "Мемфиса", второй пилот (оба хмуро и сосредоточенно следили за показаниями приборов), рыжеволосая бортпроводница Алевтина, с которой Полонский собирался закрутить роман, как только закончит дело Счастливчика, и смуглокожая блондинистая уроженка Анопсиса, которую Мусорщик, по своей этнографической неграмотности, принял за землянку.
Сам главарь террористов восседал чуть правее двери, и как только детектив переступил порог командной рубки, в грудь ему глянул блестящий тёмный глазок лазерного излучателя. Сзади деловито и угрюмо сопел Бингер.
– Шустрый ты парень, Ловчий! – сказал бандит с добродушием сытого удава. – Значит так. Не знаю, куда ты девал моих ребят, да мне уже и недосуг в этом разбираться. Отдавай свою адскую машинку и чем там тебя ещё наградил этот умник, – холодные рыбьи глаза пронзительно глянули за спину детектива. Бингер сдавленно закашлялся. – Потом поможешь мне добраться до шлюпок и отчалить. За это я оставлю тебя в живых и отдам магнитный ключ, чтобы ты их разминировал…
Мусорщик чуть скосил глаза, и детектив заметил на полу возле ног неестественно бледной дамы с Анопсиса крошечное взрывное устройство с несколькими вызывающе торчащими, тонкими, как волос, металлическими усиками.
– Биологическая мина! – не к месту оживился Бингер. – Никогда прежде мне не доводилось видеть её в действии…
– Увидишь, если будешь так много дёргаться! – серьёзно пообещал Мусорщик. – Так что, Ловчий? Идёт?
– Со мной машины нет, – сказал Полонский. – Она осталась в каюте номер…
Он прочёл ужас в глазах Бингера, но всё-таки договорил до конца. Мусорщик хмыкнул и осторожно, не меняя положения прицела, поднялся с кресла. Детектив в очередной раз поразился его необычно крупным для фаргузийца габаритам.
– Идите впереди, будете показывать дорогу. И без фокусов. А то пошлю этим пташкам шоковый сигнал – и не бегать вам всем больше по вашей отравленной хлороформом земной растительности. Мне самому уже терять нечего, так-то1
Это казалось правдоподобным, хотя Полонский был уверен, что бандит станет тянуть до последнего в надежде спасти свою шкуру. Нервы, они, как известно, есть даже у негуманоидов.
Они медленно вышли из рубки – детектив впереди, Бингер по-прежнему за его спиной, Мусорщик в арьергарде. Полонский тайком вздохнул: он надеялся, что назад по этому коридору пройдёт со спокойной душой, когда всё будет уже кончено. Здесь Мусорщик действительно его переиграл. Оцепеневшие заложники проводили их взглядами, полными отчаяния, кроме, может быть, командира "Мемфиса", который был знаком с Полонским уже несколько лет и ещё сохранил какие-то надежды на благополучный исход.
Лифт бесшумно скользил вверх, одна из его стен была зеркальной и послушно отражала два застывших в напряжении человеческих лица и глумливый зубастый мордоворот инопланетного монстра. Они приехали, на взгляд Полонского и Бингера, чересчур быстро: полукруглый верх лифтовой кабины мягко ткнулся в ставшую чересчур плотной пневматическую подушку, и движение прекратилось. Лихорадочное кружение отрывочных мыслей в голове детектива прекратилось тоже, и мысли эти вдруг куда-то улетучились – все, кроме одной. В рукаве у него оставался последний козырь, но его следовало использовать в подходящий момент, так как до этого самого рукава было сейчас трудновато добраться.
– Не опускать руки! – то и дело приказывал Мусорщик. – И держите их подальше друг от друга, чтобы я видел, особенно ты, Ловчий. Знаю я твои штучки!
За дверью лифта открылся ещё один коридор, правда, не так щедро освещённый, потому что вёл он к аварийным шлюпкам, в которых сейчас, по мнению корабельного компьютера, особой надобности не было. У ворот пускового отсека никто не дежурил, видимо, охранники тоже оказались захвачены врасплох внезапным налётом. В глубине просторного пустынного ангара поблёскивали металлом и пластиком ряды новеньких десяти, тридцати и пятидесятиместных шлюпок. "Мемфис" за десять лет межзвёздного плавания до сего дня не пережил ещё ни одной катастрофы.
– Ты выводи шлюпку, вот эту, – Мусорщик взглядом указал Полонскому на крайнюю десятиместную "СМП-10". – А приятель твой побудет со мной. Если мне покажется, что ты что-то не то делаешь – тут же прожгу в нём дырку.
Полонский и Бингер обменялись взглядами, причём в глазах детектива была сосредоточенность, а в глазах учёного – укор. После этого Полонский повернулся и не спеша полез в кабину шлюпки.
– Поставишь посудину возле шлюзовой камеры! – крикнул вслед Мусорщик. – Сам вылезешь и подойдёшь сюда, только тихо, без резких движений. Тогда получишь ключ к мине. Стой спокойно, ты, умник!
Глазок излучателя, до сих пор упорно смотревший в спину детективу, качнулся в сторону, перемещаясь в направлении Бингера. Полонский среагировал мгновенно, ведь теперь его руки были свободны.
Безлюдную тишину пускового отсека прорезал нечеловеческий визг, от которого физик побледнел и покачнулся, а у Полонского засвербило в ушах. Лапа Мусорщика конвульсивно дёрнулась, лазерный луч ударил в борт шлюпки примерно в полуметре от головы детектива, срезав стебель радиоантенны. Потом верзила-фаргузиец уронил чемодан, откинулся на сверхпрочный бок соседнего судёнышка, извиваясь так, словно его прошивали очередями из допотопных автоматов, сполз на металлический пол и замер, бесчувственно вытянувшись.
Наступила мёртвая тишина. Бингер, у которого, слава богу, было всё в порядке с рефлексом самосохранения, медленно поднялся с пола, механически отряхивая некогда изысканный домашний комбинезон. На мертвенно бледном лице учёного неестественно ярко блестели большие, совершенно круглые глаза.
– Он ж-жив? – спросил физик, стараясь унять нервную дрожь.
– Ещё как! – с достоинством отозвался детектив. – Не мог же я укокошить его до суда. Есть, в конце концов, профессиональная этика…
