кого-то другого.
– Может, он просто всегда мечтал быть кареглазым блондином и среди ровесников научился вести себя в обществе? Я слышал, с помощью магии можно менять внешность, а хорошая компания делает с человеком чудеса.
– Может и так, не знаю, – Леопольд задумчиво рассматривал узоры на ковре. – Но он все равно очень странный.
– А откуда его Лорен привез еще мальчиком, не знаешь? Это, наверное, должно если не все, то многое объяснять.
– Я не знаю, никто никогда не говорит об этом, – покачал головой Леопольд. – Но когда Арланд только приехал, мне показалось, что все его знали до этого или слышали о нем. Все знали его имя, но удивлялись тому, как он изменился. Его встретили, как дальнего родственника, но потом относились с настороженностью, как к чужому. Только Лорен обращался с ним, как со своим ребенком. Арланд был ему вместо родного сына.
– Эмм… – посмотрев на расстроенное лицо Леопольда, я помедлил, но потом все же решил продолжить тему. – Действительно странно. Еще страннее, чем я себе представлял. Я никогда не слышал о родителях Арланда. Что с ними?
– Говорят, их нашли мертвыми около поместья, возле места, где лежит зачарованная лодка.
– А, припоминаю тот жуткий развалившийся заборчик… потому то место забросили и туда никто не ходит? – догадываюсь.
– Ну да. Что-то вроде отдельного кладбища для них. Они погибли при очень странных обстоятельствах. Никто до сих пор не знает, что там произошло. Только Арланд, кажется. Я слышал, как Меви что-то говорила Лорену о мальчике и о его родителях. Но это было очень давно, я тогда почти ничего не понял.
– Ясно. Значит, если Арланд знает, то был с ними в момент их смерти возле поместья. Значит, он рос в поместье.
– Но это лишь мои догадки, что Арланд что-то знает о родителях, – напомнил Леопольд. – В поместье он только в двенадцать лет приехал откуда-то, а до этого я даже не слышал о нем. Зато потом этот странный ребенок не выходил у меня из головы… До сих пор не выходит! Он и ребенком чудил, а сейчас так вообще…
– То есть «чудил»?
– Он выкинул из окна взрослого мужика в свои четырнадцать!
– Что!?
– К нам в поместье как-то приехал инквизитор. У Арланда тогда был жутко сложный возрастной период, он переехал из своей комнаты и жил отдельно ото всех в старой башне, куда нормальные люди даже ходить боятся. Даже я туда не заглядываю, потому что мне там становится страшно. Такое ощущение, что там кто-то есть, он прячется где-то и наблюдает-наблюдает-наблюдает за тобой… Бррр! Ну в общем, Арланд там обустроил себе комнату, перетащил свои вещи и жил. Однажды туда заглянул этот приехавший инквизитор, а через час вылетел из окна башни и чуть не упал на меня! Арланд говорил всем, что инквизитор напился и пытался его убить, но по пьяни не рассчитал и налетел на открытое окно. Я не верю в это, ведь сам видел, что падал мужик уже мертвым. Живой бы кричал.
– Я хочу осмотреть эту башню, – решил я. – Она еще цела?
– Цела, конечно. Арланд там все это время и сидел, пока был в поместье, разве ты не заметил? Только спал теперь со всеми на этаже и по вечерам заглядывал в библиотеку.
– Да мне не до него было, – отмахиваюсь. – Может, пойдем прямо сейчас? Мне уже надоело здесь сидеть.
– Там ужасно холодно и кошмарные сквозняки. Ты еще сильнее заболеешь, так что посиди пока здесь. Хочешь, я сделаю тебе чай с малиновым вареньем?
– Хочу.
Леопольд встал со стула и направился к небольшому столику, где стояла коробка с чаем, сахарница, банка варенья и посуда. Налив воды в чайник в умывальной, Леопольд вернулся и подвесил его над огнем в камине. Мы стали ждать.
– Бэйр вскипятила бы воду в этом чайнике гораздо быстрее, – грустно вздохнул Леопольд, пялясь на огонь.
– Бэйр могла бы согреть комнату одним щелчком пальцев, разместив повсюду магические шары, и не надо было бы разжигать камин. И кровать при ней всегда была прогрета… Но ее нет и потом не трави мне душу, – зевнул я, вставая с кровати, подходя к окну и садясь около него на табуретку.
– Я пока на кухню за печеньем сбегаю, – предложил Леопольд.
В следующую секунду из огромного балахона, лежащего на полу, выбежал худой серый кот с коричневыми полосками вдоль спины и жуткими глазами. Посмотрев на меня и мяукнув, он поскреб лапой в дверь.
Выругавшись, я встал и пошел ему открывать. На прощание дернул за хвост.
Когда вода в чайнике начала закипать, из умывальной послышался голос оборотня.
– Дай мою одежду, пожалуйста.
– Печенье вперед, – говорю, поднимая балахон и подходя к двери умывальной.
Из нее высунулась голая рука с мешком. Я взял мешок и сунул в руку свернутые вещи Леопольда.
Мы попили чаю, Леопольд заставил меня выпить немного подогретого отвара, потом опять о чем-то поговорили, стемнело, нелюдь попросился остаться на ночь, я отказал. Тогда он превратился в кота, отказать которому я не смог. В итоге остаток дня я провел в кресле у камина, с книгой и мурчащим кошаком на коленях. Красота.
Наслаждаясь покоем, теплом и уютом, я сам не заметил, как задремал, а потом и вовсе уснул в кресле.
Обволакивающая теплым пледом ткань сна как будто начала рваться обо что-то острое. Неприятное ощущение. Как я не цеплялся за клочки блаженной дремы, все равно проснулся.
Открыв глаза, я обнаружил, что огонь в камине почти полностью потух, только угли еще светлели под пеплом. На моих коленях, завернувшись в шерстяное одеяло, спал кот. Почему-то я сам был в кресле.
Осмотрев темную комнату, прислушавшись, я понял, что что-то было не так. Слишком тихо. Эта тишина не успокаивает, а наоборот, настораживает и заставляет бояться чего-то неведомого. Как будто кто-то притаился и ждет удачного момента для нападения.
Вдруг я почувствовал, как кто-то, стоящий сзади, положил руки мне на плечи. Эти руки были почти невесомые, неосязаемые, но я хорошо их чувствовал… точнее не их самих, а тепло, идущее от них.
Я вздрогнул и обернулся.
За мной стояла расплывчатая фигура в человеческий роста. Было сложно разглядеть лицо и понять, кто это. Фигура не подавала никаких знаков, по которым можно было бы определить ее намерения.
Вдруг в дверь что-то заскреблось, я резко обернулся. Из коридора послышалось рычание, как будто собачье. Из щели по полу пополз ощутимый сквозняк, я отчетливо почувствовал запах жасмина.
Мгновенно вспомнившийся ужас перед смертью как будто приковал меня к
