Вот «мы» с бешеной скоростью выскакиваем из автомобиля, несемся к усадьбе, нас, торопливо размахивая руками, встречает хозяйка, мы о чем-то разговариваем.
— Разумеется, тетушка Морг соглашается сотрудничать… — самоуверенно проговорила гречанка. — Уж оставь это мне. Сэндэл ничего не пишет уже несколько лет. Это свидетельство очевидца… Но женщина она честолюбивая. Потому предложение тетушки Морг покажется ей более чем соблазнительным…
— А если не получится? — уточнила я.
Фанни заставила голограмму замереть:
— Надо, чтобы получилось. Это факультативная часть плана, однако я хочу отправить Антареса в нокдаун. За того мальчишку, за Элинора. Парень помог нам и заслужил отмщения, а сволочь-Антарес так и напрашивается на апперкот. И мы ему это обеспечим. Генерал Калиостро одобрила затею, поэтому Джоконда составила прогноз.
— Обещаю, что буду тебе помогать во всем, — я погладила подругу по плечу. — Даже самом рискованном… И если будет нужно, войти вместе с твоими «эльфами» к Лаунгвальд, разложить ее на полу и произвести обыск в ее кабинете. Сделаю. Ради Ф-ф-ф… ради тебя.
Темные брови гречанки сошлись на переносице, она отвернулась, но вскоре лицо ее вновь просветлело:
— О'кей, капитан. Мы уже отдохнули, так почему бы нам не сходить в игровой салон и не перекинуться в картишки?
Продолжение записей Полины Буш-Яновской, которым никогда не бывать в ее рапорте.
Скучать на межзвездном катере «Лир» нам не приходилось. Здесь были предусмотрены всевозможные увеселительные программы, дабы скоротать вынужденный досуг пассажиров. С выходом за пределы Солнечной системы «Лир» совершит гиперпространственный скачок, и перед «тоннелем» нас погрузят в сон. Однако до этого момента пройдет еще шесть стандартных (земных) суток. Усыплять же четыреста шестьдесят пять человек на целых 216 часов — а именно столько времени занимает перелет до Колумба — транспортная компания считала нецелесообразным. Дешевле было обеспечить людям развлечения, что, разумеется, частично входило в стоимость билета. На другие планеты, тем более, курортные, бедняки не летают. Перевозчик всегда остается в выигрыше.
А еще нам обещали «показать» Юпитер, орбиту которого мы должны пересечь на третий день путешествия. Бывалые люди говорят, что зрелище это незабываемое и редкое.
Фанни безвылазно сидела в игровом зале. Александра Коваль жалась к нам, будто бездомная собака. Не знай мы истинных мотивов ее поведения, нам было бы смешно. Я избрала тактику наблюдателя.
* * *
Доклад лейтенанта Коваль подполковнику Лаунгвальд 26 июня 1001 года.
Условным утром третьего дня полета Коваль вышла на связь с Лаунгвальд. Разговор происходил по приват-каналу.
— Госпожа подполковник, докладываю. Контакт с объектом установлен. При этом обе ведут себя так, словно летят на отдых. Попытки проникновения блокируются обеими, но, судя по всему, неосознанно: капитан и сержант ни о чем не подозревают.
Глухой голос Лаунгвальд, мутноватая и мигающая голограмма которой светилась в углу каюты Коваль, неохотно ответил-вопросил:
— А жена посла?
— Мерле играет в свою игру, или, скорее, в игру кого-то посерьезнее. Думаю, она вряд ли пойдет с нами на контакт…
«Старуха» медленно кивнула:
— Этого следовало ожидать. Во время прохода орбиты Юпитера осуществляйте оговоренный план.
И Лаунгвальд отключила связь: слишком долгий сеанс могли перехватить.
* * *
Полина Буш-Яновская. «Лирические» наблюдения вне рапорта.
Было время завтрака, но Паллада, расслабленно откинувшись в кресле, уже потягивала сливочно-коньячный коктейль. Фанни раньше меня стала путать условный день с условной ночью.
Я сосредоточенно кромсала ножиком рисовую запеканку. А за соседним столиком, поглядывая в нашу сторону, сидели Валька и Сэндэл.
— Доброе утро, — поприветствовала всех нас выбравшаяся в ресторан Александра. — Разрешите составить компанию? — последняя фраза была адресована Фанни и мне.
Гречанка безразлично пожала плечами, я едва сдержала зевок.
Мне пришлось следовать приказу начальницы, чтобы она раньше времени не заподозрила подвоха. Свободомыслие среди подчиненных было для Лаунгвальд страшнее Завершающей войны. Посему моя исполнительность обернулась тем, что целыми днями я должна была дефилировать по катеру в неудобном, с жестким корсетом, мундире офицера СО.
Внешний вид принятой по Уставу формы был красив и элегантен. Строгость и некоторая «траурность» основного фона оживлялась вставками с серебристым «напылением» — ворот, лацканы, обшлаг рукавов, пояс брюк, облегающих и заправленных в невысокие, до середины икр, сапожки. Внутри же этого костюма можно было сдохнуть. Русалка из древней сказки чувствовала себя комфортнее с заколдованными ногами, чем я — в форме, уместной на плацу, но не в обиходе. Все-таки Лаунгвальд — сволочь порядочная, прости меня, Матка Боска! Перед каждым отходом ко сну я в ужасе смотрела на свое тело, иссеченное красными полосами от «струн» корсета. Когда Фанни застала меня однажды за этим занятием, то предложила массаж. Пришлось выставить ее вон. До чего же несправедливо: я, значит, могу смотреть на Палладу в любом виде, а сама должна от нее прятаться! Ну ничего, скоро привыкнем обе…
Едва Коваль покончила с завтраком, голос робота объявил:
— Господа пассажиры межзвездного катера «Лир-13»! Доводим до вашего сведения, что через сорок минут траектория, по которой движется наш катер, совпадет с орбитой Юпитера. В данный момент видимость пятой планеты Солнечной системы затруднена из-за нескольких добавочных уровней защиты от астероидов, пояс которых мы минуем через четверть стандартного часа. Вы будете оповещены и приглашены на обзорный диск дополнительно. Экипаж корабля «Лир-13» и компания «Магеллан» благодарит за внимание. Повторяю…
— «Лир-тринадцать»! — нараспев отозвалась гречанка. — Между прочим, в древности это число считалось несчастливым…
— Не каркай! — предупредила я, заметив несколько красноречивых взглядов со стороны.
— А что, думаешь, откажут тормоза или мы поцелуемся с астероидом при отключенной защите?
Из-за соседнего столика послышался стон Сэндэл:
— Фанни, дорогая, я тебя умоляю, прекрати это!
— Я тебя ум-ля-я-а-айу! — чуть утрировав, Паллада точно спародировала манеру Сэндэловской речи, и мы засмеялись.
Валентин нерешительно оглянулся на Фаину. В его глазах появилось какое-то странное выражение — то ли тоски, то ли чего-то более нежного. Пусть помучается. В следующий раз будет думать наперед…
