и воскликнула:
– Oh my God, обожаю!
Потом, отломив крошечную часть от своего куска пирога, протянула ее Биби.
– Хочешь?
Песчанка не заставила упрашивать себя дважды. – Ну пирог, ну с жирком, съешь – и станешь толстячком! – прокомментировала она, поднимая сияющую мордочку с крошками на усах.
Нинон от души расхохоталась.
– Да она великолепна!
Ее смех был так заразителен, что заулыбались и Гомер с Телемахом.
– Можно Биби иногда будет гостить у меня? – спросила она у Гомера.
– Поглядим, поглядим.
– О, я обожаю ее!
– Я тоже.
Мальчики тут же последовали примеру Биби и взялись за еду, уже не такие напряженные, хотя еще ничего – абсолютно ничего! – не прояснилось.
– У нас ведь проблема, – вдруг вспомнил Гомер.
– Я бы сказала, даже больше… – заметила Нинон. – Ну, говори же.
Гомер обернулся к Телемаху, тот наконец перестал с наслаждением есть.
– Семья Финк развесила повсюду извещения о розыске. Они очень беспокоятся.
Телемах помрачнел.
– Все эти пять лет я только и делал, что причинял им печали и тревоги, и это все еще продолжается.
– Тебе надо их успокоить.
– Ладно. Что я должен сделать?
Гомер явно чувствовал: Нинон отстранилась, предоставив ему полную свободу действий. Несомненно, она поняла, что он раздосадован.
– Сейчас ты им позвонишь, скажешь, что находишься в надежном месте, у тебя все прекрасно, им не стоит тревожиться и все образуется.
– Все образуется? – удивился юноша.
– Конечно, образуется!
– Долой всякие бредни: надежда умрет последней! – провозгласила Биби.
Телемах снова принял позу, так встревожившую его друзей, когда они вчетвером были в домике: скрестив руки на груди, он принялся медленно раскачиваться взад-вперед. Должно быть, это помогает ему думать, предположил Гомер.
– Ладно, – повторил Телемах.
– Великолепно! – крикнул с нескрываемым облегчением Гомер.
Он вынул смартфон и стал искать среди эсэмэсок от Са ша и Лилу фотографию плаката, сейчас расклеенного повсюду.
– Перед звонком скрой номер, – предупредил Гомер.
Поймав недоуменный взгляд Телемаха, привыкшего понимать все в прямом смысле, он уточнил:
– Чтобы семья Финк не смогла засечь, откуда был звонок.
– А это вообще можно засечь?
Гомер удержался, не сказав ему, что некоторые службы, пользуясь новейшими технологиями, вполне могут отследить, с какого телефона позвонили. Но Саша, перед тем как они расстались, успел ему сообщить: никаких упоминаний в прессе не было, и, помимо изысканий самих супругов Финк, официального расследования тоже еще не начинали.
– Тебе уже приходилось… звонить? – охваченный сомнениями, спросил Гомер.
– Да, конечно, несколько раз! – ответил Телемах. – Но лучше ты сам набери номер.
– Ок. Может, нам пока выйти?
– Нет.
– Вот и хорошо. Остаемся здесь.
С бешено колотившимся сердцем Гомер набрал заветные #31# и скопировал телефон, указанный на плакате. Услышав первый гудок, он сразу же передал смартфон неуверенному Телемаху.
– Алло? Здрасьте, это я, Телемах.
До Нинон и Гомера долетело эхо криков четы Финк. В них звучало горестное облегчение.
– Да, у меня все хорошо, намного лучше, чем в Гренатье… Я не хочу, чтобы вы беспокоились… Нет, мне ничего не грозит… Нет, никто не делает мне ничего плохого… Все образуется… Жорж вернется… Да, скоро вернется… Наберитесь терпения и не тревожьтесь обо мне, все будет хорошо.
Он разъединился и отвел глаза. Дыхание стало прерывистым, он слишком переволновался.
– Как прошло? – наконец спросил он.
– Ты был идеален, – успокоила его Нинон.
– Железно! – подтвердил Гомер, не подумав, что и это выражение вызовет вопросы у Телемаха.
– Золото драгоценнее железа, – возразил тот.
– Тогда ты золотой парень! – исправился Гомер.
– Ну вот, теперь вы хорошо поступили, – сказала Ни нон. – А сейчас нужно понять, что следует сделать, чтобы все действительно получилось…
Глава 40
Зато живущее совсем неподалеку отсюда семейство Руа находилось на расстоянии световых лет хоть от какого-то улучшения своего положения. Телегон превратил их жизнь в совершеннейший кошмар. Настоящий тиран, чья уверенность в себе могла сравниться разве что с его же непоседливостью, он заставлял замиравших от ужаса Жюльетту и Адриана Руа исполнять все свои прихоти. Битых два или три часа он жрал с жадностью людоеда, потом полез в ванну и под душ. Проявив самую страстную приверженность к мытью мылом и шампунями, а также к солям для ванн, он оставил за собой затопленное водой поле битвы, где плавали мокрые полотенца и пустые флаконы. Супруги Руа не могли ничего понять. Трясясь, они выбивались из сил, промокнув насквозь, подтирая за своим злополучным гостем и готовя ему еду, пока он хохотал во все горло, смотря по телевизору ситкомы и рекламные ролики.
В довершение всех бед Огюстен, отныне в образе свиньи, часы напролет истошно визжал, оттого что его копытца разъезжались на паркете, или скребся в застекленную дверь, требуя выпустить его по нужде. Доведенная до предела мать в конце концов положила в его пюре снотворную таблетку – это был единственный шанс хоть как-то передохнуть.
Когда прошло почти тридцать шесть часов, супругам Руа начало казаться, что у них вот-вот треснет хребет. – Скажи, чего ты хочешь! – в тысячный раз возопил Адриан.
Телегон насмешливо взглянул на него.
– Да ничего… Просто чтоб вы дали мне отдохнуть, поесть, помыться, телевизор посмотреть.
– А… Огюстен? Долго он таким будет? – отважилась спросить Жюльетта.
– Понятия не имею, – ответил молодой человек. – Лично я пять лет жил как хрюндель.
– Но как такое… возможно?! – простонала Жюльетта, падая в объятия мужа.
– Э-э-э, привыкнете, – бросил им Телегон, выскребая последние орешки кешью из пакетика и кидая их в рот.
В это мгновение его внимание привлекла новость, которую передавали по телевизору; вслед за ним прислушались и супруги Руа.
Оба конвоира того фургона, на который было совершено нападение вечером в субботу, найдены живыми и невредимыми, хотя и в шоковом состоянии. Это дело могло бы остаться самым банальным ограблением, если бы преступники не подменили водителей свиньями. Напоминаем, что украдены были триста восемьдесят тысяч евро. Продолжается расследование…
Свиньи, полные сумки банкнот, форма охранника… Все стало ясно! Супруги Руа воззрились на Телегона, который перестал есть, уставившись в телевизор: там показывали конвоиров, растерянных, кутающихся в одеяла и окруженных толпой полицейских и спасателей.
– Так это ты, – завопил Адриан, – ты превратил этих людей в свиней, чтобы их ограбить!
Телегон окатил их ужасным взглядом ярко-изумрудных глаз, от которого Адриан и Жюльетта каждый раз леденели.
– Без трепыханий… – бросил он насмешливо.
Адриан отвел жену в сторонку.
– Надо исхитриться и позвонить в полицию, – прошептал он.
Голос Телегона прогремел с дивана, на котором он валялся:
– Вижу, кто-то еще среди нас хочет стать большой и жирной свиньей!
Супруги Руа задрожали, глядя, как его голова приподнялась над спинкой дивана и он угрожающе уставился на них.
– И что вы им скажете, копам-то? Ах, один злой мальчуган превратил нашего сынка в поросенка? Вот уж поржут над вами всласть! А когда отхохочутся, так и упекут вас в дурку, а то и в тюрягу, потому что никто не догадается, куда девался малыш Огюстен. Зато я буду здесь и охотно скажу им, где тело парнишки… Жюльетта едва не упала в обморок. Ее взгляд застыл на сынке-поросенке, жевавшем сухарик.
– Скажи, что тебе нужно, мы поможем, – бесстрастным голосом прошипел Адриан.
Телегон нахмурил брови.
– Думаешь, можешь мне помочь?
Адриан с живейшей надеждой кивнул.
– Ну так ты ошибаешься, – бросил парень.
Вот в этот самый
