ринулись туда. Минуя охрану и роботов среди коридоров, они оказались у небольшого зала, где ожидали протестующие, мирно пришедшие под лидерством Любы. Ожидающие вердикта граждане Монолита готовы были сдаться или даже принести себя в жертву, как некая гарантия с их стороны в доказательство серьезности намерений добиться мира. Человек сорок, почти все мужчины, многие с травмами физическими, но не моральными, они стояли группой молча и смиренно, зная, что в случае неудачи сбежать или контратаковать не получится. Если Томас еще сдерживал себя и лишь грозно смотрел на эти любопытные, чуть ли не невинные лица, то Настя готова была прямо сейчас вцепиться им в глотки. Глаза ее пылали, презрение столь сильное, что способно заразить любого на ее стороне. Что-то при виде этих людей — хотя и людьми она их больше не считала — в ней щелкнуло, запущенная от ярости реакция почти затмила ее изначальную цель. Казалось, сейчас она бросится на них и зубами вцепится в горло каждому. Томас смотрел на нее и впервые испытал настоящий страх перед этой женщиной. Ему уже хотелось увести ее, помешать новому кровопролитию, но тут и случилось открытие: Настя взяла себя в руки. Пусть глаза ее и пылали самой раскаленной ненавистью, тело все же подчинялось разуму. Та минута, что они стояли метрах в пяти от бунтовщиков, показалась целой вечностью, отчего оставшееся расстояние было пройдено быстро. Осталось пробиться через личную охрану, которой был дан четкий приказ никого не впускать. После тщательного и агрессивного доказательства необходимости увидеть генерала незамедлительно готовая взорваться в любой момент Настя прибегла к ранее невозможной в ее исполнении и даже мысли крайности:
— Немедленно доложи о моем приходе, иначе я расшатаю ту толпу — и будь что будет, ибо если я не доложу о новой угрозе, то все это уже будет лишним!
Никто, даже Томас, не хотел верить в неестественный для нее шантаж — но с каждой секундой это менялось. Они уже хотели арестовать ее, причем вместе с Томасом, но тот, внезапно даже для себя, успел одним прицельным ударом по челюсти подошедшего охранника заявить об окончании переговоров. Оставшиеся стоять на своих двоих двое не успели нацелить на них оружие: Настя направила пистолет на вытянутой руке в одного, Томас автоматом — на другого.
— Вы просто исполняете работу. — Томас был громким голосом разума. — Я понимаю. Но мирный договор будет бесполезен, если мы еще промедлим.
Охранники переглянулись, усталость в них читалась отлично, да и Томас с Настей все же имели авторитет помимо должностей и допусков. Когда двери открылись и они оказались в музейном зале, то сразу же привлекли внимание Козырева, чей активный разговор с Любой у портрета Перната сразу же прервался. Козырев ничего не говорил, достаточно было сурового взгляда и защищающей Любу позиции. Сначала он посмотрел на охрану — те пересказали события. После он взглянул на Настю, ожидая ее объяснения. Она убрала пистолет, Томас последовал ее примеру, потом отдала охране оружие, прояснив отсутствие боезапаса, что незамедлительно было проверено и подтверждено.
— Бэккер рассказал о местоположении второго Осколка. — Настя начала с самого главного, изначально навязывая свои правила. Козырев не повел и бровью, Люба же заинтересовалась и встала вровень, разглядывая Настю. — Я отправила людей к точке координат, чтобы забрать Осколок и уничтожить, но они столкнулись с проблемой, и мне нужна помощь армии, пока еще не поздно! — Козырев стоял неприступной горой, Люба же выступала проявлением аккуратной чувствительности. — Они нуждаются во мне, они нуждаются в лидере, который будет отстаивать их жизни и работу, несмотря ни на что! Это мой долг и это честь для меня — быть этим человеком!
— Я вижу в тебе много несправедливой боли. Не позволяй ей диктовать тебе…
— Заткнись!
— Анастасия! — Козырев впервые заговорил.
— Сэр, если вы дадите приказ, я буду с ней вежлива, но сейчас моя задача — спасти моих людей! А не слушать чужака. Я уже несколько часов пытаюсь добраться сюда и сказать лично. Но, начав переговоры, вы стали недоступны, а наведение порядков не позволило нам сразу же прийти сюда из-за военного положения, потому что в системе я пока не получила повышение со всеми доступами!
— Но у нас наступил мир, люди более не подвержены вражде. — Люба вновь проявляла свою харизму.
— Сэр, я говорю не про людей. — Настя уперлась взглядом в генерала, целиком и полностью доказывая всем своим видом серьезность ее слов. Козырев взглянул на мрачного Томаса, чей краткий кивок был вполне убедительным подтверждением. — Сэр, у нас мало времени, группу надо вытаскивать, они сейчас в пустыне, одни, без поддержки!
— Осколок не уничтожать, Бэккера привести ко мне в целости и сохранности — это приказ.
Козырев с трудом согласился с ней. Он уже собрался сказать, что после выполнения задания она и Томас подвергнутся наказанию за нарушение субординации, как внезапно вспомнил — его сын был с ней. Это разрушило его броню и открыло человеческую сторону. Жизненно важный вопрос сопровождался шагом вперед:
— Где сейчас мой сын?!
— Он отправился за Осколком.
— Почему ты сразу же не сказала, что там Оскар?! — Рычание прорвалось сквозь зубы.
— Я должна знать, что вы мыслите здраво! Вы назначили меня на эту должность, и я требую с ней считаться! Раз я говорю, что мне нужно, значит, у этого есть достаточное основание важности! Ваш сын не должен быть выше Монолита, и вам это известно! Вы согласились до того, как узнали про него, — это заслуживает уважения.
Не то что Томас — даже Люба удивилась ее тону и характеру, который возымел от генерала реакцию, не менее пугающую для свидетелей, чем ее наглость. Сам Козырев не ожидал в себе такой злобы хоть на кого-то, не говоря уже о Насте, извечно примерной и порой даже слишком гибкой для работы юной девушки. Чутье сказало ему: сейчас такие люди нужнее всего. Проверяя на прочность Настю, Козырев смотрел в ее мрачные глаза и встречал неудержимое упрямство — она даже не моргала. В этом положении он достал наушник с напульсника, вставил в ухо и приказал проводить Настю и Томаса до вертолета, дать им все необходимое и принять ее командование.
Большой вертолет изначально был готов к вылету в ожидании худшего сценария для Козырева. Когда же Настя и Томас поднялись на крышу блока, он уже начал подготовку к взлету: лопасти начали раскручиваться, когда им навстречу пришел и позвал с собой капитан выделенного Козыревым отряда — Слэйд. Они все быстро
