Странно выглядел мистер Скимпол, с такой уверенностью и легкостью шагающий по местным улицам. Причем в своем обычном экстравагантном облике. Пенсне на носу, мертвенно-бледные волосы и кожа... следовало бы предположить, будто здесь, среди многочисленных обладателей желтых лиц с раскосыми глазами, он казался сущей белой вороной, но нет, жители Лайм-хауса словно принимали альбиноса за своего. Появление Скимпола не вызывало ни откровенного любопытства, ни вопросительных взглядов, ни сдержанного смеха.
Чуть менее получаса он потратил на дорогу от отеля до дверей ветхой мясной лавки. Судя по ее виду и состоянию, покупатели наведывались сюда раз в несколько лет. Окна затянула паутина, прилавки обросли по краям неаппетитной коркой из смеси сала и запекшейся крови. В витрине, покрытой слоем сажи, говорившем о небрежности хозяев, жарилась на вертеле птичья тушка. Голый трупик медленно вращался, постепенно делаясь коричневым и покрываясь хрустящей корочкой на потеху уличным зевакам. Кем при жизни являлась птица, уткой, цыпленком или кем-то еще, кого едят лишь дети Востока, Скимпол понятия не имел, однако капли пузырящегося жира помимо воли пробудили в его памяти образ миссис Мопсли. Привычно справившись с муками совести и перешагнув через прошлое, он выбросил зрелище из головы. Альбинос толкнул дверь. Зазвенел колокольчик, и перед вошедшим возник молодой китаец, приветствовавший его поклоном.
— Какая несказанная радость снова видеть вас, сэр.
— Добрый день,— важно ответил Скимпол.
Запомнить имя хозяина он так и не озаботился, равно как прежде не знал имени отца юноши, владевшего лавочкой до него. А нарушать традицию на столь поздней стадии альбинос не видел необходимости. Преемственность поколений, знаете ли, и все такое.
Он прошел через лавку. Туши, соленые, непонятно кому принадлежавшие, висели на крюках за стойкой. В горшке кипело и булькало что-то несвежее и кислое. Повсюду витал всепроникающий запах крови. Скимпол не замечал его, поскольку слишком часто сюда наведывался и уж давно привык к зловещим декорациям, как кинематографист привыкает к сказочным дымам и искривленным отражениям.
— Он здесь?
— Он ждет,— ответил китаец, безупречно смиренный и почтительный.
Альбинос заметил пушок под носом у молодого человека.
— Пытаешься отрастить усы? — саркастически осведомился он.
Китаец покраснел.
— Ну, удачи,— хмыкнул Скимпол.— Кстати, там в окне цыпленок?
Вид владельца сделался крайне растерянным.
— Цыпленок,— повторил альбинос, начиная злиться на нарочитое непонимание со стороны собеседника.— Цып-ле-нок.
Испытывая упорную игру юноши, вдруг позабывшего язык страны нынешнего проживания, он как мог изобразил цыпленка, помахав руками наподобие крылышек.
Хозяин так и не выказал никакой видимой реакции. Махнув на него рукой, Скимпол прошел в заднюю дверь лавки. Как вы понимаете, шахта лифта смотрелась здесь самым неуместным образом. Внутри кабины стоял навытяжку еще один уроженец Поднебесной, затянутый в тугой красный камзол. Увидев Скимпола, он отодвинул металлическую решетку.
— Доблого утла, сэл.
— Доброго утра.
— Нулевой уловень?
— Спасибо, да.
Китаец подвигал рычагами. Лифт с характерным, вызывающим тошноту рывком устремился вниз. Скрипя и дрожа всем корпусом, он довез пассажира до пункта назначения.
— Нулевой уловень! — объявил китаец бесцветным механическим голосом.
— Спасибо,— буркнул Скимпол.— Сам вижу.
Он попал в прекрасно обставленное помещение, изящное и довольно современного вида. Главным предметом обстановки штаб-квартиры Директората служил круглый стол, широкий и дорогой.
Навстречу ему вышел неуклюжий широкоплечий мужчина, а пятеро человек восточного вида выстроились шеренгой наподобие почетного караула.
— Скимпол! — Голос джентльмена звучал с искренней теплотой.
Альбинос понимал, что показное радушие — обычная дань вежливости, и даже подозревал скрытое под его маской многолетнее отвращение. А может, и ненависть.
Не раздумывая, он изобразил глянцевую, отработанную улыбку.
— Дэдлок...
Они пожали друг другу руки. Ладонь Скимпола оказалась липкой от пота, и джентльмен невольно передернул могучими плечами.
— Извини. — Альбинос не глядя бросил пальто на руки маячившему позади лакею.— Дела в отеле.
— А-а.— Глаза Дэдлока сверкнули неприкрытым любопытством.— Мистер Мун?
— Верно.
— Присаживайся, старина, и расскажи мне о нем.— Джентльмен вернулся к саркастически-добродушной, немного грубоватой манере общения, свойственной полковнику в отставке, за неимением иных способов развлечься проводящему время за послеобеденной игрой в карты.
Они расположились за круглым столом друг напротив друга. Дэдлок придвинул к себе стопку бумаг официального вида, а Скимпол достал было сигару с зажигалкой, однако спохватился и неохотно убрал их в карман. Сегодняшняя доза роскоши была уже израсходована.
Дэдлок напоминал постаревшего и расплывшегося регбиста. Он относился к разряду людей, в школьные годы преуспевавших во всех видах спорта. По крайней мере, согласно сведениям альбиноса, большинством из них коллега действительно некогда занимался. Герои подобного типа в высшей степени обладают небезызвестным для многих особым сочетанием грубости и безупречных английских манер. Лицо его от носа до левого уха рассекал уродливый шрам. След какой-то давней драки. Яркость увечья и то, с каким извращенным удовольствием Дэдлок его демонстрировал, наводила Скимпола на размышления, не прибегает ли коллега к помощи румян. Дань повседневной суете не так уж и несвойственна мужчинам.
— Выпьешь? — спросил человек со шрамом. Альбинос достал карманные часы.
— Не рановато ли? — произнес он голосом, более соответствующим реплике «ну, уговори же меня».
— Все равно разговор займет некоторое время. Почему нельзя хоть изредка давать себе послабления?
Альбинос изобразил неохотный кивок.
— Ладно.
Джентльмен со шрамом щелкнул пальцами. Один из китайцев выступил вперед. Одетый как мясник, с ярко-желтым лицом, с волосами, уложенными в блестящие длинные косички, в грязном фартуке, заляпанном жиром и кровью, он наклонился к Дэдлоку, подобострастно прошептав:
— Тем могу слузыть, сэл?
В отличие от хозяина лавки наверху, человек имел сильный, хотя и непонятный акцент. Говорил он на ломаном, неуверенном английском, словно каждое слово выговаривал впервые.
— Мне виски,— распорядился Дэдлок.— Ты знаешь, какой я люблю.
— Вис-ки? — неуверенно повторил китаец. Человек со шрамом кивнул Скимполу.
