Только я успел сделать заказ у стойки, как услышал позади себя в зале зычный голос:
– Ах, это Хаклют, черт бы его побрал! Маленький Бойдик собственной персоной!
В зеркале я увидел отражение Толстяка Брауна. Вместе с ним за столиком сидели индеец и женщина средних лет с усталым лицом. Она с грустью следила за Брауном. На столе стояла почти пустая бутылка рома и единственный стакан.
– Идите к нам, – позвал Браун.
Свой пиджак он, видимо, где-то оставил. Мокрая от пота рубашка плотно облегала тело.
– Присоединяйтесь к нам, Бойдик. Хотите сигару?
Он стал шарить в нагрудном кармане несуществующего пиджака.
Без особой охоты я направился к его столику.
– Я не надолго, – сразу же предупредил я, надеясь, что Браун достаточно трезв, чтобы понять меня. – Я еще должен сегодня поработать.
– Дерьмовая работа, если надо работать и в субботний вечер! Сегодня… все должны гулять!
Я внимательно посмотрел на его собеседников. Женщина ответила на мой взгляд, печально склонив голову.
– Моя жена… прекрасная женщина! По-английски не говорит. Старик с мышиным лицом – мой шурин. Тоже не говорит по-английски. И не хочет веселиться. Противный, да? Не хочет отпраздновать со мной… – в его тоне сквозила горечь.
– Что же вы сегодня отмечаете? – спросил я.
Он как-то странно посмотрел на меня и, перегнувшись через стол, тихо произнес:
– Только никому не говорите. Я должен стать отцом. Как вы это находите… а?
Я не знал, что сказать, и он заметил это по моему выражению лица.
– Д-да. Так она, во всяком случае, говорит. Да, она говорит, что я буду папашей. Я ее и в глаза ни разу не видел. Вот проклятье. С ума можно сойти. Стать отцом ребенка, ни разу не столкнувшись с его матерью. Каково?
– А кто же она? – поинтересовался я.
– Маленькая тварь по имени Эстрелита. Эстрелита Халискос. – Он прикрыл глаза. – Шлюха, дружок. Размалеванная и разодетая как кукла. «У меня будет ребенок», – сказала она мне вдруг, появившись сегодня. Правда. Ей, видите ли, нужны десять тысяч доларо, иначе она пойдет к Руису и скажет, что ребенок у нее от меня. Д-да, брат. С десятью тысячами доларо она могла бы заплатить ему за услуги. Говорят, он это хорошо делает, у него большая практика.
Браун открыл глаза и, неуверенно потянувшись к бутылке, плеснул немного рома в свой стакан. Он предложил и мне, но я отказался.
– Вот какие дела! Я счастлив в браке, понимаешь. Может, моя жена, которая сидит здесь, и не первая красавица, но, черт возьми, она самая лучшая женщина из всех, которые мне встречались! – последние слова он почти прокричал. – Что мне делать с несовершеннолетней потаскухой? А? Я слишком стар для этого… Знаешь, мне ведь уже почти шестьдесят… У меня есть сын – адвокат в Милуоки и замужняя дочь, которая живет в Нью-Йорке. Ведь я уже дедушка. А эта вонючая Эстрелита утверждает… Да плевать мне на нее!
Он сделал еще глоток.
– Может, это ее собственная идея, – размышлял он вслух. – А может, и нет. У нее ума не хватит самой додуматься. Наверно, ее кто-то надоумил. Не исключено, Энжерс. И все же мне кажется, что за всем этим стоит Люкас, будь он проклят! Знаешь ли ты, что все это для меня значит?! Это значит, что я пропал. Вот так! Люди будут потешаться надо мной.
Он ткнул в меня своим мясистым пальцем.
– Не веришь, да? Не веришь, что такая мелочь может раз и навсегда погубить человека, да? Тогда я скажу тебе. Я не на той стороне, вот в чем дело. Они считают, что я должен держаться, как они, и выглядеть так же респектабельно, как Люкас, чтоб он сдох, и вся их шайка. Я ведь тоже гражданин иностранного происхождения. Я у них бельмо на глазу. Они не могут понять, почему я трачу силы и время на бедняков, которым по праву принадлежит эта страна. Понимаешь? Я не лезу из кожи вон, чтобы урвать гонорары повыше, потому что я знаю закон и говорю, что он не на стороне обездоленных. Такая вот легкомысленная несовершеннолетняя дурочка им очень кстати. Поверь, они спят и видят, как бы дать мне по шапке!
Он обхватил голову руками и смолк. Мне было неловко видеть печальные глаза его жены.
– Сеньора Браун. – Она взглянула в мою сторону. – У меня есть машина. Вы позволите подвезти вас? – сказал я по-испански.
– Благодарю вас, сеньор, – ответила она.
– Браун, – я осторожно тряхнул его за плечи. – Можно подвезти вас домой?
Он поднял голову.
– У тебя есть машина, старик? С тех пор как я приехал сюда, у меня нет автомобиля. Десять тысяч хочет эта паршивка. Десять тысяч мне не заработать и за два года!
– Давайте я подвезу вас домой, – настойчиво повторил я.
Он кивнул и неуклюже поднялся, словно гиппопотам.
– Я бы ее охотно выпорол… Проклятье. Она ведь еще ребенок, совсем ребенок. И притом не в моем вкусе. Мне не нравятся такие молоденькие и тощие…
Нам с трудом удалось втолкнуть его в машину. Жена Брауна назвала адрес и села с ним на заднее сиденье. Шурин занял место рядом со мной. По дороге я посматривал в зеркало. Толстяк постепенно успокаивался, он сидел тихо и не мог не вызывать сострадания. Он держал жену за руку, неловко поглаживая ее, словно застенчивый юноша в темноте кинозала.
Путь был недолгим. Супруги Браун жили неподалеку в многоквартирном доме, где обитали в основном люди среднего достатка. Я высадил всех троих и подождал, пока Брауна не довели до подъезда. Когда мы прощались, сеньора Браун полушепотом поблагодарила меня.
Ее слова все еще звучали у меня в ушах, когда я ехал на свой наблюдательный пункт у перекрестка.
Примерно через четверть часа после моего прибытия на место полицейский, обычно скучавший в своей будке, стал проявлять признаки активности. На пульте рядом с его телефоном замигала лампочка. Он поднес микрофон к губам и стал нажимать на кнопки. Зажегся красный свет. Движение приостановилось.
Раздался вой сирен, мимо промчались двое полицейских на мотоциклах и полицейский автомобиль. За ними проследовала машина скорой помощи. Снова дали зеленый, и транспорт пришел в движение.
Лишь утром следующего дня я узнал из газет, что это были за машины.
Из окна жилого дома, где я накануне вечером высадил чету Браун, выбросилась, разбившись насмерть, Эстрелита Халискос, а Толстяк Браун бесследно исчез.
Сигейрас едва не плакал, когда в понедельник утром возобновилось слушание дела. Его можно было понять. Место Толстяка Брауна занял какой-то апатичного вида адвокат. Он покорно согласился на продолжение слушания вместо того, чтобы потребовать перерыва, дабы ознакомиться с материалами, собранными его предшественником.
Люкас, стараясь скрыть ликование, постарался побыстрее провернуть дело. Он не стал вызывать меня в качестве свидетеля. Адвокат Сигейраса в своей заключительной речи перепутал все и вся, судья, основываясь на представленных показаниях, постановил, что само существование трущоб Сигейраса является нарушением общественного порядка. Права же граждан иностранного происхождения на подобные случаи не распространялись.
