в глаза. — Но после твоих слов мне стало еще обиднее, что я не спустил этого прохвоста с лестницы. Может быть, от сотрясения у него восстановилась бы память?
— Вряд ли, — выдохнула я прямо ему в губы.
И дальше мы целовались как ненормальные до тех пор, пока деликатное покашливание где-то над головой не перешло в кашель бывалого каторжника, подавившегося кровью.
Оказывается, мы уже давно приехали. Экипаж остановился, и Ховард открыл дверь. А потом они с извозчиком на пару пытались привлечь наше внимание, как умели.
От экипажа до спальни муж нес меня на руках. И я даже не успела заметить, попался ли нам кто-нибудь по дороге. Честно говоря, если бы где-то в холле нам попытались помешать Селестина, королева и даже отряд королевской стражи, у них ничего бы не получилось. Кеннет был настроен очень решительно.
— То есть ты думаешь, что моя племянница… — Кеннет отчетливо скрипнул зубами.
Мне не хотелось портить раннее, томное и расслабленное утро такими разговорами. Но он первый начал. К тому же оттого, что мы всю ночь не давали друг другу спать, наша главная проблема никуда не делась.
— Слишком много совпадений. Селестина тайно бегает куда-то через проходную булочную. И теряется ровно там, где стоит дом лорда Роберта, внезапно позабывшего, что он был свидетелем неких событий. Мне кажется, эти факты связаны. А если вспомнить, кто так старательно мешал нам консумировать брак…
Кен поджал губы и отвернулся. Я стала гладить его плечи, потом приникла и положила ему голову на грудь. Предательство близких — это больно. Это больнее удавки…
— Возможно, она просто дурочка, которую используют втемную, — предложила я мужу более мягкий вариант предательства. — В любом случае за ней стоит проследить. У вас тут есть какие-нибудь магические средства подслушивания?
Кен, поддавшись на мою незамысловатую ласку, тоже принялся гладить меня по спине, но после вопроса его движения стали чуть медленнее. Задумался, не иначе.
— Есть. Это, конечно, не слишком порядочно, и без связей такие артефакты не достанешь…
— То есть прямо сейчас их у нас нет, — сделала вывод я и нахмурилась. Потом вздохнула и вспомнила: — Джонас — подмастерье артефактора. У него могут быть нужные связи?
— Могут. — Кен сначала ответил, потом резко нахмурился. — Но просить о таких вещах в нашей ситуации…
— Знаешь что? За собственную жизнь надо бороться, — не согласилась я. — Любыми способами, не несущими вред невиновным. Так что с Джонасом я обязательно поговорю, потому что с Селестиной надо разобраться как можно скорее. У меня интуиция воет, как мигалка на депутатской крыше.
— Как кто?!
— Такая специальная штука, которая мигает и орет, прямо точь-в-точь как твой фамильный артефакт, — хмыкнула я и попыталась сесть. Но была поймана в кольцо рук и неожиданно уложена обратно. На грудь к мужу. Там я полежала еще немножко и с удивлением обнаружила, что веки наливаются тяжестью, сонливость исподволь наполняет тело, вставать уже не хочется, обсуждать дела тоже…
— Я сам поговорю с Джонасом, — неожиданно сказал Кеннет. — И даже не возражай! Ты все время что-то делаешь, чтобы спасти мою шкуру, а я сижу, как девица в заколдованной башне.
— Ты хотел, чтобы было наоборот? — Сон пропал, но расслабленность никуда не исчезла. И протестовать не хотелось. Я слишком хорошо понимала, что он имеет в виду.
— Как ни странно… нет, — подумав, признался Кен. — Я, кажется, потерял мечту юности.
— В смысле? — Подняв голову, я заглянула мужу в лицо.
— Какой мальчишка не мечтал о прекрасной принцессе в башне? — задумчиво улыбнулся он. — Чтобы ты весь такой мужественный, а она такая «ах» — и упала тебе в объятия.
Не выдержав, я начала хихикать, щекоча грудь мужчины дыханием, отчего он тут же заерзал. Но упрямо продолжал:
— А теперь я хочу женщину, которая бегает по улицам, расследуя преступления. И мне крупно повезло, что девиц не обучают пользоваться оружием и применять магию в боевых целях.
— Табуреткой тоже очень удобно бить врагов, — подсказала я, продолжая хихикать.
— Какой ужас. Моя мечта — женщина с табуреткой, — хмыкнул Кен, рассмеялся, а потом принялся щекотать меня в ответ.
Само собой, мы почти сразу перешли к поцелуям, потом… к очередной консумации. А когда отдышались, муж совершенно неожиданно сменил тему:
— Знаешь, я и раньше подозревал, что Оливия умерла не от переживаний.
Мне очень не хотелось рассказывать Кеннету правду про его племянницу, пока имелись хоть малейшие сомнения в ее предательстве. Поэтому я постоянно увиливала от ответа на его настойчивые, иногда прямые, иногда завуалированные вопросы. Но похоже, настал день истины.
— Теперь я практически уверен, что с ней произошло нечто… в чем, возможно… очень надеюсь, что это не так, но, возможно… — Кен глубоко вдохнул и пристально уставился мне в глаза: — Скажи честно: это Селестина что-то сделала с Оливией?!
Судя по взгляду мужа, в этот раз увернуться у меня не получится.
— В моем мире во время судебного процесса любое неустранимое сомнение трактуется в пользу обвиняемого. — После долгой паузы мне удалось точно воспроизвести формулировку. — Вот и здесь так же. Со слов Селестины, она хотела уберечь подругу от опрометчивого шага. Потому что считала тебя виновным, а Оливию невменяемой от любви.
— Перстень, — губы у Кеннета побелели, когда он это произнес.
— Селестина уверена, что вещество в нем за давностью лет почти испарилось. — Я принялась гладить мужа по груди, по шее, легонечко провела кончиками пальцев по его скуле. Кеннет не отстранился, но каждая его мышца была напряжена. — И не могло всерьез никому навредить, только парализовать на несколько минут. Мы не знаем, так ли это. Возможно, Селестина не врет и права в своих предположениях, а у Оливии оказалась индивидуальная непереносимость. Плюс наложилось сильное волнение. Вот сердце и не выдержало.
— Ты в это веришь? — Кен перехватил мою руку, сжал, но тут же отпустил и сам погладил.
— Я следователь и привыкла опираться на факты. Но в то же время мой опыт говорит, что возможно все. Селестина могла сознательно убить подругу, чтобы та не помешала каким-то планам. Она могла ради этой цели ее парализовать и не рассчитать дозу. А могла вообще не знать о том, что в ее кольце кто-то обновил или сменил яд.
— Что ж, значит, начнем поиски истины с кольца. Сможешь незаметно его забрать, скажем ночью, когда моя племянница спит? Ведь должна же она иногда спать, — последняя фраза больше походила на недовольное бурчание.
Углубившись в планирование, муж слегка расслабился и, по-моему, предпочел пока что верить в невиновность
