Хоть Павел и подрабатывал сторожем, но жилось трудно. Зарплата и стипендия как раз составляли сотню рублей, а для оборудования спортзала приходилось каждый месяц по ползарплаты тратить. Приходилось покупать краску для стен, керамическую плитку для пола натаскали со стройки, за это пришлось споить сторожам ящика четыре водки. Зато сварочный аппарат достался даром, его стащили со стройки. Привязали веревки к поручням, продели в петли толстую трубу и полутора центнеровую тяжесть просто унесли на плечах. Для тренажеров трубы и прокат тоже натаскали со стройки. Павел сварку освоил за свою короткую трудовую деятельность в вагонном депо. Варил он так себе, разве что дугу кое-как умел держать, но, тем не менее, тренажеры получились на загляденье. У Николая были американские культуристические журналы, а Алексей, применив истинно инженерный творческий подход, разработал чертежи по образцам.
Николай набрал человек двадцать пацанов, использовал их на самых грязных подсобных работах, а когда спортзал был оборудован, покрашен, полы застелены плиткой, попросту выгнал их. Павла это возмутило, он пытался протестовать, но Николай невозмутимо заявил:
— Если не нравится, вали вслед за ними…
В светлом просторном спортзале тренироваться было очень приятно. К отсутствию окон он быстро привык. Это был как бы замкнутый сам на себя обособленный мир, никак не связанный с остальной жизнью Павла. Он учился в аспирантуре, парил в высочайших научных эмпиреях, но четыре раза в неделю уходил в простой, и даже примитивный, мир звона железа, физического напряжения, запаха пота, простых и незатейливых анекдотов и шуток. Физические нагрузки сделали свое дело, промежуток между ребрами перестал ощущаться, хромота окончательно прошла. Впрочем, и раньше нога при ходьбе не очень-то беспокоила. Прошагать за день тридцать-сорок километров Павлу ничего не стоило. Он даже стал похаживать раз в неделю в секцию самбо, которая, наконец, заработала в университетском спортзале. Тут тренер был не такой формалист, как в тяжелой атлетике. Да ему и самому нравилось побороться с девяностокилограммовым противником. Все остальные в секции, да и сам тренер, были сплошь мелкота, тянули меньше чем на семьдесят килограммов.
Наконец и материальное положение Павла начало помаленьку поправляться. Аспирант уже имел право вести часы, так что к аспирантской стипендии добавлялась еще доплата за преподавательскую работу. Павел даже перебрался, наконец, из общаги на квартиру. Конечно, он стоял на очереди на получение квартиры, но в университете даже кандидаты наук ждали очереди по два-три года. Так что, ему пришлось смириться с тем, что получение квартиры откладывалось до получения им кандидатской степени.
Когда от него ушла Вилена, странно, но он не испытывал такой тоски и боли, как после разрыва с Ритой, или после каждого "ухода навсегда" Люськи. Вилена была студенткой, а он уже аспирант, и она с первой встречи была тайно влюблена в него, а потом и явно не скрывала своих чувств. Он тоже влюбился в нее с первой встречи, и тоже долго не выказывал своих чувств. Может быть потому, что чувствовал — ничего у них не получится. И правда, не получилось.
Ольгу он встретил случайно, когда работал в пединституте. Она зачем-то приходила в институт, а он зашел на кафедру математики, когда она там сидела, и о чем-то разговаривала с заведующим кафедрой.
Ольга Илларионовна! — воскликнул заведующий кафедрой при виде Павла. — Вот с кем интересно было бы встреться вашим ребятишкам. Это наш преподаватель с кафедры биологии. Он живет весьма интересной жизнью, ходит в экспедиции в самые глухие места.
Ольга Илларионовна подняла взгляд, Павел увидел ее спокойные, внимательные зеленые глаза и внутренне вздрогнул. И, естественно, не смог отказаться от встречи с ее классом. Роман развивался стремительно, через три месяца они уже поженились. Ольге было уже двадцать восемь лет, и она никогда не была замужем, даже мужчин у нее не было, это выяснилось в первую же брачную ночь. Павел, в общем-то, довольно вяло попытался за ней ухаживать, но когда он впервые обнял ее, она так отчаянно и самозабвенно прижалась к нему, что у него слезы на глазах навернулись. То, что она до таких лет не успела обзавестись мужем, было довольно странно. Все было при ней; и точеная фигурка, и миловидное лицо. Потом уже, когда они пообщались подольше, Павел узнал, что она очень целеустремленная. Поставив себе цель окончить институт, она не отвлекалась на «пустяки». Потом училась в аспирантуре, готовила диссертацию, тоже не оставалось времени устраивать личную жизнь. Ее судьба оказалась схожей с судьбой Павла, тоже никак не удавалось защитить уже готовую диссертацию. Да и весьма сложно аспирантке-заочнице защитить диссертацию, это все знают. Женщине, кроме мозгов в голове, желательно еще иметь смазливое личико и гибкие принципы. Она и замуж-то вышла за Павла как-то буднично и бестрепетно, однако любила его самозабвенно, по-своему интеллектуально и душой. Потому как в сексуальном плане оказалась весьма прохладной.
Когда Павел ушел из института, она очень переживала. А когда увидела, что работа в ПТУ форменным образом убивает его, она сама настаивала, чтобы он искал работу поспокойнее. Павел упрямо хотел доработать учебный год, и доупрямился. Во время всеобщего угара и повальной погони за шальными деньгами он и своего спортзала лишился. Так что, пришлось идти на поклон к пацанам в грязную, плохо обустроенную «качалку». Пацаны, в конце концов, остались довольны. В бассейне имелся сварочный аппарат, и Павел в два счета сварганил им несколько «импортных» тренажеров, по чертежам Алексея.
Поколотив вволю руками и ногами по боксерскому мешку, Павел сходил в ванный зал, поглядеть, не набралась ли вода. Уровень как раз достиг пенных канавок, и, видимо, довольно давно. Плававшие на поверхности воды ошметья бурой пены исчезли, сплыли в канализацию. Он пошел в машинное отделение, закрыл задвижку, взял противогаз и направился в хлораторную, но тут раздался стук в дверь. С некоторых пор он, приходя на дежурство, стал запирать служебный вход. Слегка удивившись, кого это могла принести нелегкая, он подошел к двери и отодвинул засов. В проеме стояла Люська и смотрела на него диким взглядом, так, как только она одна умела смотреть. Бесповоротное решение выгнать ее, как только явится, мгновенно испарилось, Павел посторонился, и она прошла внутрь. Задвинув засов, он, как неприкаянный, побрел за ней, забыв, что собирался воду хлорировать. Люська резко повернулась и, глядя ему в глаза совершенно сумасшедшим взглядом, подняла руки и с неожиданной силой вцепилась ему в плечи, потом медленно сползла вниз, встала на колени, стянула с него тренировочные штаны и он почувствовал, как жадные губы ловят его самый чувствительный орган.
