На сей раз нервной дрожи не было, видимо у Павла к покушениям выработалась привычка. Он медленно выговорил:
— А это становится забавным… Что за придурошные мочилы меня мочить восхотели? Четвертый раз никак замочить не могут…
Домой он добирался с бесконечными предосторожностями, останавливаясь на каждом шагу, прислушиваясь и приглядываясь к темноте. Однако улица была пустынна. Опытный таежник моментально засечет засаду в реденьких уличных насаждениях.
Ольга безмятежно дрыхла, и Павел на минуту ощутил к ней неприязнь, но тут же устыдился; никто не заставлял его шляться по ночам, да и чуть не задавили-то его по пути от любовницы… Тем более что Ольга, скорее всего, делает вид, будто спит. Павел быстро пригрелся на мягкой перине и заснул.
Следующий день прошел спокойно, в дверь никто не ломился, но работать Павел не мог, в мозгу засела одна мысль; как защититься самому, а главное, как защитить Ольгу с Денисом, когда эти долбанные мочилы отчаются подловить его на улице и полезут в дом? Хотя, штурмом взять муравейник из четырех квартир, населенных дюжиной крепких мужиков и дюжиной горластых баб, дело, мягко говоря, малореальное. Что ж делать? Так и бегать зигзагами, как заяц, уворачиваясь от всяких «Камазов» и "жигулят…" Не хватало еще, его велосипедом и мотоциклом пожелают переехать… Кому ж он мозоль оттоптал?
Придя на работу на другой день, он обошел машинное отделение, все было нормально, нигде не текло, насос работал ровно. Механик как всегда его не дождался и в вахтенном журнале не оставил заданий, так что Павел сразу пошел в спортзал. После пяти спортзал был всегда свободен, потому как владельцы платных абонементов имели право только на воду. Правда, директор уже, по слухам, выпросил деньги в финансовом управлении на полный набор тренажеров для бодибилдинга или шеппинга, и собирался устроить платный зал. Павел плохо разбирался в современных терминах, он привык к старомодному — культуризм или атлетизм.
Этой весной проводили на пенсию старого директора, даму еще коммунистического закала, которая и слышать не хотела ни о каких платных услугах. В директора теперь пробрался бывший завуч, парень молодой, энергичный и напористый. Павел как-то со смехом сказал ему, что вполне мог бы работать тренером по бодибилдингу и шеппингу. Тонко усмехаясь, директор неопределенно пробормотал:
— Посмотрим… Посмотрим…
В его усмешечке Павлу почудилось какое-то злорадство. Отношения с ним у Павла испортились давно, еще с тех пор, когда Павел перестал его пускать по ночам в бассейн с друзьями и девками. Они тогда здорово перепились, девки заблевали все раздевалки, а кого-то прошиб понос в ванном зале и прямо на бортике красовалось мерзко воняющее пятно. Павел, матерясь на чем свет стоит, отмывал последствия ночной пьянки, и клялся себе страшной клятвой больше никого, никогда, ни под каким видом по ночам в бассейн не пускать. Потом как-то завуч приезжал еще ночью, долго стучал в двери, окна и витражи, Павел видел его сквозь витраж, но так и не открыл. И надо ж такому случиться, он теперь директор!
Тренеры обычно запирали двери в спортзал, ведущие из раздевалок, с одного торца — из женской, с другого — из мужской. Но в спортзал можно было спуститься с галереи третьего этажа по тренажеру, прикрученному к стене и открыть замки изнутри, так как они были накладные. Павел и спустился. Тренировался со вкусом, с удовольствием, мыщцы после летнего активного отдыха быстро привыкали к нагрузке. Пока тренировался, попытался прокрутить в памяти всякие случаи из последних лет своей жизни, где и когда он мог наступить на мину замедленного действия? На ум ничего путного не лезло, мысли упорно возвращались к недолгому периоду занятий бизнесом, а точнее, книжной торговлей.
В то время, да и сейчас, наверное, книжная торговля была делом не менее опасным, чем торговля наркотиками или оружием. Одного парня, не хилого книжного торговца, придушили собственным шарфиком в подъезде родного дома. Взял, понимаешь, товар на реализацию, и задержал денежные расчеты… Дело житейское…
Однако у Павла в прошлом все было чисто, он сумел вовремя соскочить, без особых потерь и никому не остался должен. А вот Алексею пришлось продать квартиру, чтобы рассчитаться с долгами. Хорошо, у его тещи была двухкомнатная квартира, так что не пришлось ему бомжевать с женой и двумя малолетними детьми. Как ни крути, ну некому было Павла убивать!
Абонементы были еще не все раскуплены, так что народ разошелся уже к восьми часам. Павел прохлорировал воду, потом еще с часок постучал по боксерскому мешку, после чего забрался под душ. Долго вертелся под тугими горячими струями и от этого, как ни странно, заноза из головы выскочила. После душа он пошел в слесарку, сел за стол и часа три писал не разгибаясь. На часах было двенадцать часов, то бишь полночь, когда он заполз под верхний мат кипы гимнастических матов в спортзале, расслабился, дожидаясь прихода сна. Мышцы приятно ныли.
Все началось как в дешевом бульварном детективе начала века, когда Конан Дойла и Агату Кристи читала в основном элита, а для широкой публики существовал Нат Пинкертон. У которого как раз все злодейства совершались именно в полночь. Павел уже засыпал, когда какая-то тревожная нота, а может звук на пределе слышимости, заставили его вздрогнуть и открыть глаза. Навыки, приобретенные и закрепленные в долгих скитаниях по тайге, включились мгновенно. Он лежал, не шевелясь, чутко прислушиваясь. За дверью, ведущей в мужскую раздевалку, послышались тихие шаги, потом чуть слышно скрипнула дверь душевой.
Павел бесшумно вылез из-под мата, сунул ноги в тапочки, пробежал до двери, но открывать ее не стал, а по тренажеру взобрался на галерею третьего этажа. Отсюда двери вели на лестницу и в ванный зал, на галерею, обычно они не запирались. Он замер прижавшись к стене и чутко прислушиваясь. С другой стороны спортзала, со стороны мужской раздевалки, кто-то поднимался по лестнице на третий этаж, явно стараясь не шуметь, но получалось у него плохо, в жизни не скрадывал чуткого зверя. Шарканье жестких подошв ботинок разносилось по всему спортзалу. Павел присел, спрятавшись за ограждением, и принялся смотреть в щель между фанерными щитами. В неясном полумраке, чуть разгоняемом светом уличных фонарей, его нипочем не разглядишь. На противоположной галерее замаячила темная фигура. Человек с минуту стоял неподвижно, потом отступил за простенок, по лестнице пошаркали торопливые шаги. Павел терпеливо ждал. Что-то это все должно означать? С его стороны зашаркали по лестнице шаги, и он напрягся, готовясь шмыгнуть по галерее дальше, в ванный зал. А там можно легко перескочить на вторую площадку лестницы, ведущей на вышку для прыжков. Мало кто знает о существовании люка в углу, под тренерской трибуной, ведущего в машинное отделение. У Павла и мысли не возникло, рявкнуть басом, чтобы пугнуть ночных посетителей. Обычно тренеры, когда наведывались с девками по ночам в бассейн оттянуться от дневных тренерских трудов, громко перекликались, хлопали дверями. Как они проникали в здание, для Павла было неразрешимой загадкой. Чтобы иметь поменьше неприятностей от директора, и не вывозить дерьмо тележками, он сам никогда их не впускал, делал вид, будто дрыхнет без задних ног и никаких стуков в дверь услышать неспособен по причине крепкого, здорового сна. О крепости его сна среди тренеров ходили легенды, они искренне верили, что он не слышит их стуки. Слава Богу, они завучу не показывали свой путь проникновения, не любили его тренеры почему-то. Нынешние ночные тихушники, надо сказать, тоже ловко пролезли в здание, нигде не нашумев. Эти ночные гости явно искали Павла, представления не имея, где он может спать.
