Имельда выглянула из комнаты. Коридор был пуст. Пройдя мимо лестницы, она прошла в другую часть дома, где, по всей видимости, была комната девочки, хозяйские спальни и ванная комната. Планировка была весьма странной, лично Имельда бы поместила детей в одну часть дома, а спальни разместила бы в непосредственной близости от рабочего кабинета. Но, видимо, у хозяина этого дома был свой взгляд на вещи…
Кстати, о вещах… Имельда вошла в незапертую дверь комнаты. Не такая большая, как у Ренсона, не имеющая гостинки, но имеющая большую ванную комнату и крошечный «карман» под личную библиотеку девочки. Комната была выдержана в приятной красно-синей гамме, с одноместной кроватью с прозрачным воздушным балдахином, на котором были вышиты звезды. Очень уютно.
Имельда прошлась по всем комнатам, не почувствовав ничего, что можно было бы отнести к горю и ненависти. Она действительно любила находиться здесь, любила читать в маленьком креслице под светом, падающим из высокого узкого окна. Там она чувствовала себя защищенной. Именно такие ощущения возникли у девушки, когда она сидела между двумя стеллажами. Девочка видела отсюда всю комнату… Имельда убедилась, что резиденция мэра — это не тот дом, что упоминала Оливия.
Спустя еще какое-то время девушка начала нервничать еще больше. Ей необходимо было попасть на кладбище не только для того, чтобы увидеть, что там произошло. Но хотя бы для того, чтобы почерпнуть сил для себя. Она устала чувствовать себя покалеченной.
В дверь постучали. Имельда разрешила войти, не оборачиваясь к двери. Она лежала на кровати, смотря в окно. Это служанка пришла, принесла восстановленный плащ и сапоги.
— Госпожа, мастер сумел справиться с последствиями воды, — служанка была явно рада, кладя плащ на спинку кресла и ставя сапоги рядом.
— Спасибо, Алая. Господин Вельт еще не вернулся?
— Нет, госпожа. Он вряд ли вернется рано, обычно он приходит к полуночи.
Имельда не ответила, и служанка удалилась. К полуночи?! Девушка поднялась с кровати, возмущенно глядя в окно. Она не собиралась лежать столько времени здесь, как изломанная изнеженная кукла, дожидаясь спасителя, который даст ей разрешение на действие.
Имельда поднялась и подошла к своим вещам. Мастер справился не очень хорошо. Кожа на плечах была слегка растрескавшейся. От плаща и лотов веяло сложной бытовой магией, которая защищала теперь вещи от вредных воздействий непогоды. Все же, это было лучше, чем выкинуть хорошие вещи и воспоминания. Плащ был матери. После ее смерти это почти единственная вещь, что осталась у Имельды, как памятная. На нем все еще можно было почувствовать ее запах, ее эмоции и воспоминания. Иногда, когда девушка очень сильно тосковала, она намеренно не принимала зелье и укутывалась в этот плащ, чтобы окунуться с головой в воспоминания о матери, почувствовать ее присутствие, прикосновения…
Сейчас постепенно все это таяло, исчезало, Имельде было от этого не по себе. Она не хотела отпускать ни мать, ни отца. Она сжала слегка огрубевшую кожу плаща и стала одеваться. Спустилась по лестнице она уже легче; организм с помощью мазей лекаря, что лечил ее, восстанавливался быстро. Хоть синяки еще и не сошли, а левый бок все еще был в сине-красных подтеках, боль почти не чувствовалась.
— Госпожа, куда вы? Все в порядке? — из гостиной выглянула служанка.
— Все хорошо. Я ухожу, спасибо за гостеприимство. Передайте господину Вельту, что я еще зайду.
— Но как же…он ведь сказал, чтобы вас…
— Что? Не выпускать? — девушка направилась по коридору к выходу, служанка семенила следом. Эли знала, что хозяин дома будет гневаться, но не могла же она препятствовать магу?
Из гостиной также выглянул господин Мару. Он помрачнел, увидев, что их гостья уходит, и тут же направился вслед за некроманткой и служанкой. Догнать их не составило труда. Он что-то произнес уверенным голосом, не предполагающим ослушаний.
— Я вас не понимаю, господин Мару, — девушка не смотрела ни на служанку, ни на мужчину. Она разглядывала стойку с зонтиками. К сожалению, она потеряла свою трость в море, и ходить без нее было очень не просто. Нужна была альтернатива до тех пор, пока она не обзаведется новой тростью.
Выбрав зонт, что выглядел скромнее всех, девушка попробовала опереться на него, постучала о пол. Мару обошел служанку и встал перед дверью, сложив руки на груди.
— Что, не выпустите? Хотите остановить? — она встала перед ним, прищурившись. — Давайте, попробуйте, — она смотрела ему в глаза. Они играли в гляделки несколько секунд, но мужчина не предпринял никаких попыток вернуть некромантку в гостевую спальню, поэтому Имельда взялась за ручку двери и открыла ее, подтолкнув мужчину в спину, чтобы ушел с пути.
Мару, с досадой поджал губы, встал рядом со служанкой, и они вместе смогли увидеть, как входная дверь с хлопком закрылась. Мару выругался. Служанка поняла это по злой интонации и, заливаясь румянцем, удалилась покорно в столовую. Мару ругался потому, как не мог оставить этот дом без присмотра, ведь его попросил об этом Абрахан, и некромантку одну оставить не мог. Но выхода у него не было.
Стражникам не отдавался приказ удерживать домочадцев и гостей хозяина, поэтому некромантку выпустили спокойно. У Имельды не было денег, их все она отдала тем людям, что помогли ей. Поэтому ей предстояло пройти не малое расстояние, а, значит, первым делом ей нужно было на кладбище.
[1]прим. перевод «она пострадала за тебя»
Глава 13
Стоя перед центральным входом на кладбище, девушка как идиотка пялилась на раскинувшееся перед ней спокойствие. Она ничего не понимала.
Даже сквозь кованый забор она могла легко видеть, что надгробия все были целы и невредимы, могилы словно и не трогал никто. Аккуратные, ухоженные, прополотые, опавшей листвы нет…
Девушка все же вошла на территорию. Прохаживаясь по чистым каменным тропинкам, девушка придирчиво разглядывала надгробия и кресты, статуи различных видов и оградки. В голове не укладывалось. Сейчас она чувствовала себя максимально глупо. Не могло же ей это привидеться? Нет, она не сумасшедшая, чтобы такое выдумать. Это не могла быть галлюцинация. Галлюцинация не пахнет, верно?
Имельда остановилась у знакомой оградки. Две свежих могилы с обычными надгробиями. На них были выбиты даты и портреты. Матильда и Тимор… Сейчас они там, внизу, лежат в гробах и разлагаются. И нет смысла по праздникам поминать их, ухаживать за могилой, взывать о помощи или благодарить. Они не услышат, не отзовутся, не придут даже на зов некроманта. Потому что приходить некому… Их не просто убили, их уничтожили. Забрали их у нее окончательно и бесповоротно.
Имельда смахнула предательские слезы и пошла дальше, вглядываясь почти в каждую могилу. Она искала; искала хоть что-то, что могло бы подтвердить ее вменяемость, что она не сошла с ума и вчера действительно видела толпу мертвецов.
И она нашла. Некромантка присела на лавку, рядом с тропкой. Таких лавочек было много по всей территории кладбища. Она присела на нее и стала разглядывать почву вокруг себя. Она улыбалась.
— Попался, — она была довольна.
Удостоверившись в том, что все вчерашние события действительно были, девушка расслабилась и закрыла глаза, сосредоточившись на потоках силы вокруг себя.
Никакой другой маг не сможет использовать ту силу, что Имельда потихоньку вбирала в себя, сидя на скамейке, словно в будний день в саду. Не зная, как, не зная, с чем имеешь дело, эта сила может убить. Если у ребенка нет природной предрасположенности к некромантии, если он не в состоянии взаимодействовать с силами Смерти, то ему не стать некромантом. Никогда.
Изначально рождаются те, кто может созидать и те, кто этого никогда не смогут сделать. И не стоит противостоять этому закону. Принять такую судьбу не сложно. Обычно ребенок к четырнадцатому году уже знает, кем будет, к чему лежит душа. Ни у кого не было с этим проблем. Как, собственно, и у Имельды. Рядом с ней всегда была Смерть, она с ней жила с самого детства. Так что, когда пришло время выбирать, кем идти по этой жизни, вопросов не возникло.
