— Будьте здоровы. Присаживайтесь, — женщина указала ему на круглый стул напротив клавиш, — Расскажите о себе.
Вероника Генриховна устроилась рядом на банкетке. Она производила странное впечатление: будто на ней плохо сидела маска другого человека. С первого взгляда она казалась типичной училкой: строгое платье, шаль и каменное лицо, со второго — страстной актрисой, которая фальшиво исполняет данную роль. А может, дело в том, что Свят знал некоторые интимные подробности о ней, потому пытался утвердиться в своём мнении?
— Да. Меня зовут Марк, — повторил он, устраиваясь, — Я хотел бы снова начать играть.
— Вы занимались ранее? Где?
— Два года, ещё в детстве. Мама мечтала о сыне-пианисте и заставляла учиться. Сами понимаете, что под принуждением музыку я очень быстро возненавидел.
— А почему решили вернуться?
— Хочу сделать девушке сюрприз. Она… Она любит классику.
— Угу, вот так. Хотите разучить конкретную композицию?
— Эм… — замялся Свят, как назло, на ум не шло ничего толкового, — Что-то из Шопена, может быть?
— Шопен требует мастерства, — легко улыбнулась Вероника Генриховна. — Давайте поступим иначе. Вас сильно ущемляют сроки?
— Да не то чтобы… — протянул Свят, почёсывая затылок. — Месяц где-то.
— Хорошо. Тогда пару занятий посвятим технике, заново поставим вам руки, а после будем подбирать композицию, исходя из уровня. Идёт?
— Конечно, — притворно просиял Свят.
— Тогда приступаем. Давайте разомнёся.
Вебер показала ему пару упражнений, чтоб размять и растянуть окостеневшие пальцы, Вишневский послушно повторял за учителем, выжидая момента для расспросов.
Мама действительно нанимала педагога, дабы сын развивался всесторонне. Однако в тот момент случился переход в ведуна, и мечты о музыке пришлось оставить: было не до них, тут хоть бы рассудок сохранить. Свят всё же запомнил гаммы и мог сыграть простенькую мелодию.
— Очень хорошо, — похвалила его Вероника Генриховна, когда занятие подошло к середине. — У вас определённо есть потенциал.
— Благодарю.
Свят рассуждал, с какого края к ней подобраться. Он поднял глаза: над фортепиано висела фотография в рамке — две девушки в фотостудии: одна кудрявая блондинка, а вторая рыженькая, в очках.
— Это же вы? — спросил он преподавательницу, кивая на портрет, — Совсем не изменились.
— Нет, — усмехнулась она. — Это моя подруга Лида. В то время я была блондинкой.
— Да? Простите, что перепутал. Вы немного похожи, словно сестры, вот я и подумал…
Вероника Генриховна поднялась и отошла к окну, на котором стоял поднос с графином. Она стала наливать воду и несколько раз неловко ударила стакан о горлышко. Сделав пару глотков, замерла, вглядываясь куда-то за отражение комнаты.
— Увы, но нет, — ответила она, не поворачивая головы.
— Скажите, а давно вы преподаёте?
— Да пожалуй, лет тридцать, — женщина вернулась к нему. — Я по профессии учитель музыки.
— Вырастили кого-то знаменитого?
— Можно и так сказать.
— Это же настоящее чудо, да? Растить будущего гения, в смысле.
— Таких мне ещё не попадалось. Возможно, вы станете первым, если будете упорно трудиться, — она улыбнулась.
Свят не знал хорошо это или плохо, но продолжил свою мысль.
— Эх, был бы способ получить всё без труда, — заговорил он игривым тоном балбеса, при этом внимательно вглядываясь в лицо Вероники. — Раз и утром ты проснулся вторым Моцартом.
Женщина вмиг посерьёзнела:
— За чудеса надо платить, — сказала она, — Давайте не будем терять время, занятие не бесконечное.
— Хорошо, — согласился Святослав.
Его зацепила фраза учительницы, подсказка Эрмана была бы как раз в тему, но ведун оставался с подозреваемой один на один.
Он ещё выполнил пару упражнений и вдруг спросил:
— Время уже позднее. Мы не мешаем соседям? У вас не будет проблем?
Вероника Генриховна отмахнулась:
— Здесь толстые кирпичные стены, и дополнительная звукоизоляция проложена, до них ни ноты не доносится.
— Забавно, один мой друг мечтал о квартире в историческом доме. Как вам? Вы давно здесь живете?
— Те же тридцать лет. Так и будем болтать или вернёмся к занятию?
Вебер сказала это как-то резко, что Свят невольно поднял руки и произнёс:
— Сдаюсь, простите. У меня дефицит внимания.
— Сосредоточьтесь, пожалуйста.
Они снова занялись гаммами, но у Вишневского до того гудела голова, что он совершал ошибку за ошибкой.
Сбивчивую нотную последовательность прервал грохот выбиваемой двери и крик:
— Э-э-э, ты где?!
— Секунду, ради бога. Продолжайте заниматься.
Вероника Генриховна подхватилась и убежала в коридор. Свят не стал глушить себя инструментом приблизился к двери, стараясь уловить шум.
— Зачем ты пришёл?
— А что, я не могу зайти к себе домой? — вызывающе повторял вусмерть пьяный голос.
— У меня ученик.
— О-о-о! — Протянул мужчина с издёвкой. — Теперь это так называется?
— Занятие по музыке, — поторопилась успокоить неизвестного Вероника.
— Мне уже соседи рассказали, когда и с кем у тебя «занятия».
— Какое твое теперь дело?
Послышался звонкий удар пощёчины и неразборчивая фраза.
— … моём доме! … по гроб жизни должна!
— Проспись!
— Деньги давай! Сейчас же!
— Я их не печатаю! — громким шёпотом отвечала женщина.
— Пусть хахаль даст.
Святослав высунул голову из-за двери:
— У вас всё в порядке?
Он увидел неприятную сцену: Вероника Генриховна держится за щеку, а над ней возвышается небритый неопрятный тип, который едва ли стоит на ногах.
— Подождите, пожалуйста! — замахала ему руками учительница.
— По музыке, говоришь? На молодых потянуло?
Мужчина взял её за волосы и потащил за собой куда-то по коридору.
— Я работаю! — воскликнула женщина.
Святослав помчался вслед за ними.
— Что вы делаете? Отпустите её!
Мужчина впихнул Веронику на хорошо обставленную антикварную кухню. Женщина успела ухватиться за край стола и удержалась на ногах. Свят перехватил руку мужчины и задержал его. Тот поднял на него безжизненные впалые глаза:
— Пшёл отсюда!
Он попытался пнуть Вишневского, но промахнулся и врезался ногой в дверной косяк.
