конфету в рот, но как только Азалия отвернулась, незаметно спрятала ее в карман.
Иван молча наблюдал за происходящим. Придвинулся ближе и шепотом спросил Эвелин:
– Знаю я тебя, колись, чего уже задумала?
– Я хочу туда, – показала она глазами на дверь, где скрылись алафы.
– Ты чего? Нам туда нельзя.
– А мы незаметно, с краю. Никто и не заметит, – умоляюще посмотрела на него Эвелин.
– Ладно, придумаем что-нибудь.
– Отдых закончился, пройдем на следующую экспозицию, – позвала детей учительница.
***
В следующем музее их встретил немолодой полноватый мужчина.
Рассказывая об экспонатах, он все время хватался за нос похожий на картошку и плямкал мокрыми губами-варениками. Из-за этого его речь была невнятной и невыразительной.
«О, Флора, когда же закончится эта экскурсия. – взмолилась Эвелин, – Какая скукота! Как Марик говорил? Вселенская скукотища?! Точно!» – злилась Эвелин.
В первой комнате в витринах и на полках теснились сапоги и туфли всех времен и народов.
– В этом зале у нас собрана прекрасная коллекция волшебной обуви. Сапоги-скороходы семимильные для дальних расстояний, пяти и трехмильные лапти на более короткие, – монотонно рассказывал экскурсовод.
Эвелин заметила, как погрустнел Марик и Нора, скучающе смотрела по сторонам Надя.
– Здесь вы видите хрустальные туфельки, пятнадцать пар, на все случаи жизни, – пафосно вещал экскурсовод.
– Знал бы ты сколько нужно на самом деле пар туфель на все случаи жизни, эксперт, – насмешливо прошептала Нора.
– В этой витрине летающая обувь, – продолжал рассказывать экскурсовод, – сандалии, так называемые таларии, предположительно, изначально принадлежавшие Гермесу, потом Персею. С их помощью герои побеждали своих врагов.
Под стеклом Эвелин рассмотрела потрепанные сандалии из кожаных ремешков с блеклыми крыльями. Рядом стояли серебряные детские туфельки. «Волшебные башмачки Элли», – прочитала она надпись.
– Ну, тут башмаки-домики, башмаки-деревья, башмаки-кареты и всякое такое. – Махнул на висящие в воздухе ботинки экскурсовод, предлагая детям самостоятельно все рассмотреть. – Это уменьшенные копии, конечно, – пояснил он.
– А здесь у нас гордость коллекции, – повернулся экскурсовод к противоположной стене, и все увидели висящие на крючках ноги. Это запасные ноги бабы-яги: золотая, серебряная, медная, железная, деревянная и даже парочка настоящих, костяных, – указал он на экспонаты.
– Какая прелесть, – вырвалось у Азалии Мстиславовны.
Заметив внимание учительницы, экскурсовод обращался уже лично к ней, не пытаясь привлечь внимание детей.
– Представляете? Скажу по секрету только вам… киношники из другого мира иногда просят магические реквизиты, и по особому разрешению им их выдают. Зритель думает, что это компьютерные спецэффекты, а это настоящее, – он восторженно затряс руками в воздухе, – оно совершенно иначе смотрится в кадре. Но это только для настоящих профессионалов, в основном, конечно, пользуются компьютером…
– Скучно, – тихо сказала Эвелин Ивану, – не хочу смотреть на их тапки, котелки и прялки. В кладовой моей бабушки и то интереснее.
– А сейчас я предлагаю пройти в следующий зал, где у нас представлена коллекция салфеток, рушников и скатертей. И представьте себе, все – самобранки.
Пока дети толпились на входе в следующий зал, Эвелин и Иван выскользнули из зала незамеченными. Экскурсовод не отставал от Азалии Мстиславовны, что-то объясняя той вполголоса, видимо, нашел родственную душу.
На площади было многолюдно, по дорожкам расхаживали пары и группы вновь прибывших посетителей. Вдруг прозвучала громкая сирена. Все заволновались. У Эвелин заложило уши. Из дверей музея «Боевого оружия» выскочил сначала Руф, а следом алафы. Около бассейна-клумбы клубилось черное пыльное облако, которое стало рассеиваться, и на площади появился человек. Он был в черной одежде: ботинках, джинсах с дырками на коленках, кожаной косухе с блестящими заклепками. Черные крашеные волосы спадали грязной паклей на плечи, беззвучно шевелились черные накрашенные губы, и недоуменно моргали испуганные глаза.
Веды столпились вокруг него.
– Быстрее! – Иван схватил Эвелин за руку и потащил в открытую дверь запретного музея.
Солнечный свет едва проникал сквозь плотные портьеры на окнах, но и этого было достаточно, чтобы увидеть блестящие кольчуги и шлемы ведунов, массивные мечи и острые клинки, ножи с ритуальными надписями. В углу стояла каменная глыба, в которой торчал ржавый рыцарский меч.
– Ух ты, – воскликнули Эвелин и Иван одновременно.
– Идем дальше, – Иван тащил Эвелин в следующий зал. – Боевые зеркала, – прокомментировал Иван.
Повсюду располагались зеркала разного размера и формы. Эвелин дотронулась до зеркального круглого щита и почувствовала холод.
– Не тронь, – предупредил Иван, – вдруг сработает магическая сигнализация, тогда нас точно поймают, идем дальше.
Они проскочили через залу с посудой: котелками, кубками, чашками, тарелками с изображением пентакля и оказались в зале с метлами.
Эвелин подошла к метле с хвостом и держаком из березы.
– У моей мамы была такая же, но я ни разу не видела, чтобы ею мели двор. Я однажды хотела смести со ступенек листву, но мама отобрала метлу. Я тогда просто недоумевала, теперь понимаю почему.
– Да, понятно. – Задумчиво смотрел на другую метлу Иван. Рядом на табличке было написано «Боевая метла короля Эмилиана Третьего».
Эвелин не обращала внимания на Ивана. Она слушала болтовню метелок и улыбалась, пока не услышала фразу:
– Они нашли друг друга.
– Пока только встретились.
– Но история повторяется.
– Да.
– Мальчик страдает.
– Ян не знает, что отец еще жив.
– Я бы не назвала это жизнью.
– Ах, как бы ему рассказать.
– Он узнает…
В соседнем зале послышались голоса и приближающиеся шаги.
Эвелин и Иван заметались по залу в поисках укрытия. Наконец, они спрятались за плотными портьерами. В зал вошел Руф. Эвелин увидела в щелку, как он приблизился к их укрытию. Эвелин обмерла, перестала дышать. Руф протянул руку к шторе, но снова громко сработала сирена. От противной трели у Эвелин заложило уши, как и первый раз.
– О, Флора, второе проникновение за полчаса. Что у них там, сатанинское сборище что-ли? Неужели кто-то разболтал настоящее заклинание? Опять же, здесь нет силы, гора давно никого не интересует, а эти придурки все лезут и лезут, – ворчал Руф, шаркая по залу к выходу.
– Бежим, скорее, – потащил Эвелин Иван, как только шаги охранника затихли.
Они проскочили через комнаты и выглянули в приоткрытую дверь. Посетители столпились около бассейна-клумбы. Охранник читал вслух заклинание над человеком в черном, и тот таял, как туман от солнечных лучей. Сначала исчезли ноги в черных блестящих ботинках, начищенных, как церковная утварь, следом туловище и руки, последними растаяли плечи и, наконец, голова с испуганными черными накрашенными глазами. Как только он исчез, посетители стали расходиться.
Эвелин и Иван заметили Азалию Мстиславовну на другой стороне площадки и, не обращая внимания на пристальный взгляд охранника, пошли к ней.
– Посмотри, – удивленно прошептал Иван и показал рукой на клумбу.
Теперь в центре инсталляции полыхал огромный ведьмовской костер. Эвелин
