Мира провалилась в темноту со множеством порхающих вокруг светящихся бабочек. Тело, не чувствуя тяжести, летело куда-то вниз сквозь простыню, кровать, пол комнаты, толщу планеты в бесконечность, презирая ощущение времени и пространства…
Она лежала рядом, удобно устроившись и положив свою голову на его плечо.
— Мне совсем никуда не хочется уходить, — прошептала девушка, поглаживая Андрея по руке. — Хотя еще куча дел.
— Мне тоже. Хотя у меня сегодня очень важный день и я давно уже должен быть в лаборатории, — с оттенком легкой грусти улыбнулся он, приподняв голову и взглянув на часы.
— Мира, — произнес он с интонацией, после которой, как правило, следует вопрос.
— Я здесь — улыбнувшись, отозвалась девушка и повернула голову так, чтобы видеть его глаза.
— У меня какое-то странное чувство, — Андрей на секунду остановился, не будучи уверенным, стоит ли вообще об этом говорить, но все-таки продолжил: — Вернее… даже не знаю, как сказать… я никогда не знаю, где ты. Сам я тебя практически никогда не могу найти. Даже не знаю наверняка на базе ты или нет. Ты же, как будто возникаешь из ниоткуда. Появляешься как сюрприз. — Интонацией и улыбкой Андрей постарался смягчить свои слова, чтобы они не выглядели как претензия.
— Ты не любишь сюрпризы? — кокетливо надув губы попыталась отшутиться Мира.
— Я люблю сюрпризы и, особенно, если в качестве сюрприза — ты, — поддержал он интонации девушки, решив, таким образом, все же прекратить слишком уж неуклюже начатый им разговор и перевести беседу в другое русло. — Я вообще по тебе сильно соскучился. Была бы моя воля, никуда тебя не отпустил бы…
Андрей прижал девушку к себе.
Мира сделала хищное лицо и голосом маленькой, но очень плотоядной кошки промурлыкала:
— Я ужасно проголодалась!
— Тогда пошли в кафе, — поддержал Андрей. — Я угощу тебя завтраком!
— Скорее обедом, — мило хихикнула девушка, намекнув на то, что день был уже в самом разгаре.
Андрей больше не заводил разговор, который было начал, когда они находились вдвоем в его номере, Мира тоже не касалась этой темы. Пообедав и поболтав, в общем-то, ни о чем, договорившись связаться вечером, они разошлись по своим делам.
По пути в лабораторию Горяева, однако, не покидали мысли о некой неопределенности в отношении Миры, недосказанности что ли. Было в ней что-то для него неуловимое и непонятное. Практически всегда, когда они встречались, он или случайно с ней сталкивался, или она находила его сама. Фактически он никогда точно не знал, где она и чем занимается. Более того, он ведь даже не был уверен, что в какой-то конкретный момент она находится на базе, а не уехала на материк. С одной стороны, все это, конечно, ерунда. Ну с какой стати, например, он должен знать о каждом ее шаге, или она должна ему об этом рассказывать. Дело было совсем в другом, а именно в том, что его не покидало ощущение, что она, напротив, знает о нем гораздо больше, чем он ей говорит. Всегда знает о том, что с ним происходит, или как-то уж очень быстро узнает. «Да, а сегодня пришла, потому что ты напился и сам ей позвонил», — тут же сам над собой иронично посмеялся Андрей в ответ на свои размышления. «Действительно, откуда же это она все узнает…»
Войдя в лабораторный комплекс, он, дежурно улыбнувшись, поздоровался с как всегда скучающего вида охранником и быстрым шагом пересек холл в направлении сектора контроля доступа. Легкий шум открывающихся дверей ознаменовал завершение процедуры идентификации; Горяев прошел в закрытую зону.
Около двенадцати ночи в своем кабинете Горяев все еще готовился к назначенным на завтра работам по исследованию тканей подростка, о котором они вчера договорились с Эймером. Андрей заканчивал просматривать некоторые интересующие его материалы, корректируя план исследований, и все чаще думал о Мире.
Она так и не позвонила, хотя они и договаривались. Андрей же сам несколько раз набрал ее по внутренней связи, она не ответила. Это вывело его из себя.
— Как обычно, — раздраженно произнес Горяев в вечернюю тишину кабинета. — Опять я не могу связаться!
Следом он вспомнил, что на завтра планировал еще звонок родителям.
«Все, пора заканчивать», — посмотрев на часы, решил он. Тем более, что настроения работать уже не было.
Горяев никак не мог уснуть. Мысли, не останавливаясь, крутились вокруг ситуации с персоналом лаборатории и Мирой, хаотично перемешиваясь в какой-то связанный клубок, вызывая неприятные ощущения…
«На важных в исследовательском и функциональном плане позициях находятся исключительно люди, которые появились на базе в одно время с ним. При этом с технологической и организационной точки зрения практически все идеально подготовлено для реализации именно этих уникальных проектов.
Однозначно, целевая работа началась задолго до момента приезда сюда его самого и его коллег.
Где тогда специалисты, которые этим занимались, где предыдущие руководители проектов? Пока он не встретил ни одного человека, включая персонал вспомогательных подразделений, кто бы работал с ними или хотя бы видел их.
Еще геологи со своим лагерем. Что они там все время делают? Толком никто ничего не знает, и разговаривать об этом не принято. Как будто режим секретности. Мира тоже отделывается общими фразами. Никогда не знаешь, где она, связаться с ней невозможно. Возникает, словно, из ни откуда и исчезает, когда хочет. Она всегда может тебя найти, у тебя почти никогда не получается. Вообще как будто она всегда в курсе, что ты делаешь и где находишься. Ты же, напротив, не знаешь ничего. От этого появляется чувство уязвимости, эмоциональной зависимости, такое неприятное, отвратительное ощущение, особенно, когда понимаешь, что человек тебе действительно нравится…»
Горяев взглянул на часы — уже полтретьего. «Все. Надо постараться ни о чем не думать и хоть немного поспать». Не сразу, но через какое-то время ему все же удалось укротить бесконечно возникающий в голове поток выматывающих и не дающих расслабится мыслей и образов. Однако нормально заснуть так и не получилось, и остаток ночи он провел в липкой полудреме.
Когда сигнал будильника заставил его открыть глаза, он чувствовал себя, пожалуй, даже хуже, чем вчера после спиртного. Провалявшись в кровати еще сорок минут, Горяев, наконец, поднялся и, пошатываясь, пошел умываться.
Да, действительно, хороший сон, пожалуй, одна из основных составляющих нормального самочувствия. В этом он все больше убеждался на собственном примере. Это же подтверждало и помятое лицо, смотрящее сейчас на него из зеркала над раковиной.
